Вдруг выпал снег. Год любви

— Тогда слушай. — Жанна закурила, подвинула пачку с сигаретами Лиле. — У меня на этот счет такая теория. Жизнь состоит из нескольких полос. Полосы детства, юности, молодости, зрелости, старости… Именно внутри этих полос мы, как правило, ищем и не находим себе друзей. Я и Петр Петрович находимся сейчас на одной полосе. Это четвертая полоса. Полоса зрелости. Мы в разных концах этой полосы. Но полоса у нас одна. Поэтому возраст в данной ситуации не может быть предметом разговора. Как и в твоей полосе, Лиля, в нашей тоже важны чувства, совместимость характеров, взаимопонимание… И всякое другое. Я не знаю. Я не готова к этому разговору… Тем более что мы и встречались с ним всего три раза…

— Но по телефону разговаривали восемь.

— Да. Я звонила ему. Сама. Я звонила домой… Потому что, Лиля, твой отец болен. У него усталое сердце. Мне не нравится… Мне не нравится его нижнее давление.

— Тогда лечи.

— Ему нужен хороший отдых. Хороший отдых и совсем немного лечения. Медицина — она ведь палка тоже о двух концах.

— Отдых, — горько усмехнулась Лиля, покачала головой. — Ты представляешь, что такое гарнизон? Это махина. С сотнями задач и проблем. Поставь во главе электронную машину, и у той через день будут лететь предохранители.

5

От военторга дорога примерно с километр шла полем, не очень широким, но все-таки достаточно просторным, чтобы жители гарнизона могли сажать картошку. Поле лежало под снегом. Снег сейчас даже нельзя сказать что падал, скорее моросил, словно мелкий осенний дождь.

Софья Романовна Матвеева недовольно морщила лоб. Прикосновение мокрого снега к коже было неприятно, снежинки словно покусывали. Сосны и ели стояли приведенные, обындевелые, ветер покачивал их, и пласты снега срывались, сыпались белым водопадом, с шуршанием ложились на землю.

Гарнизон казался вымершим. Так бывало всегда в большие учения. Но Софья Романовна слишком долго жила в гарнизонах, чтобы поддаться первому впечатлению. Над трубами домов поднимался дым. Женщины готовили еду, стирали, занимались уборкой, заботились о детях. Многие ребятишки ездили на автобусе в школу.

В военторге очередь была не меньше обычной. Конечно, все и всегда охотно и вполне искренне предлагали Софье Романовне сделать покупки вне очереди. Но у старой женщины были свои строгие принципы, поэтому жены заместителя командира полка и начальника штаба не любили попадать в магазин вместе с Софьей Романовной. Сделать это было нетрудно: все три семьи жили в одном доме.

Придя в магазин, Софья Романовна становилась в очередь последней, охотно вступала в разговоры на самые различные темы, давала советы, приносившие несомненную пользу женам молодых офицеров, приехавших из столичных и малых городов.

Этим женщинам, избалованным городскими благами, небо здесь казалось в овчинку, а жизнь просто погубленной. Они не знали послевоенных гарнизонов, где жить подчас приходилось в землянках, а спать на нарах, где, естественно, не было телевизора и даже радиоприемника, потому что отсутствовало электричество. Транзисторы люди придумали несколько позже.

Впрочем, Софья Романовна понимала, что этим девчонкам, родившимся после войны, выпало иное детство, иная юность, иная молодость, что сравнивать поколение с поколением следует крайне осторожно, а может, не надо этого делать вообще.

Сегодня в магазине повстречала она Майю Соколову. Муж ее Любомир — парень с золотыми руками. И плотник и столяр. Такие люди в гарнизоне на вес золота. Майя — метеоролог. Сутки дежурит, двое дома. Хозяйственная.

Все эти сведения моментально всплыли в памяти Софьи Романовны, как только она увидела лицо Майи, грустное, печальное и даже заметно постаревшее.

— Случилось что? — спросила она тихо и заботливо.

— Спасибо, ничего, Софья Романовна. — Видно было, что Майя ответила неискренне.

— Говори правду, дочка. Так всегда легче.

— Я думала, наоборот.

Софья Романовна укоризненно улыбнулась, возле губ обозначились морщины.

— Не наговаривай, Майя, на себя. Ты совсем другая.

— Не знаю…

— Со стороны виднее.

— Правда, есть такая пословица… Только неверная она. Как можно узнать человека со стороны? У человека внутри столько всякого, что никто и не догадается.

— Глупые не догадаются, — наставительно, без тени раздражения сказала Софья Романовна. — Умный поймет. — Потом спросила после небольшой паузы: — Поругались с Любомиром?

— Ничего не поругались, — насупившись и сдвинув брови, ответила Майя. — С ним поругаться невозможно. Просто решила я уехать отсюда.

— Просто такие решения не принимают.

— Я приняла. Я нигде не пропаду. У меня специальность. Детей нет. И лицо не самое худшее на белом свете. Мальчишки из-за меня еще в седьмом классе драться начали.

— Так то в седьмом, — как бы вскользь заметила Софья Романовна.

Майя не смутилась:

— А сейчас мне драчунов и не надо. Мне надо, чтобы надежный парень был. И сильный. Чтобы мог постоять за свое. И взять, что ему положено.