Вдруг выпал снег. Год любви

— Старшина Ерофеенко с шестью солдатами ушел за завтраком. И они не вернулись.

— Как не вернулись?! — удивился Матвеев.

— Мы по рации запросили пищеблок. Нам ответили, что они были, получили пищу. И ушли два часа назад, — пояснил Пшеничный.

— Сколько времени требуется в один конец?

— Максимум тридцать минут, — ответил Пшеничный.

— Подполковник Хазов, немедленно организуйте поиски.

6

— Я никогда не мечтала стать артисткой, — призналась Жанна.

— Ты жила в городе, — сказала Лиля. — Это совсем другое. Разные люди. Значит, разные профессии. А гарнизон, какие тут профессии: солдат, сержант, офицер. А из женских — прачка да продавщица. Раз в неделю кино. А на экране хорошенькие девочки. Солдаты о них мечтают по-своему. А я по-своему. Мне ведь тоже говорили, что я хорошенькая. Я верила.

— Ты действительно хорошенькая. Я бы даже сказала — современно красивая…

— Современно?

— Да. Классическая красота, она иная. Но, как говорится, у каждого времени свои песни…

7

— В чем отличие творческого труда от труда физического? — говорил Василий Дмитриевич Кутузов. Они сидели в предбаннике, пахнущем сосной и березой, завернутые в банные полотенца. Пили квас, настоянный на хрене, которым угостил их приветливый хозяин.

— Есть еще морс клюквенный, — сказал Лаврентий.

— Потом, потом, — махнул рукой Василий Дмитриевич. — Квас тоже очень хорош… Так вот, я далек от химеры противопоставления одного труда другому. Дело совсем не в этом. Я имею в виду особенности. А правильнее сказать, основную особенность, различающую два этих вида. Физический труд нормированный. Другое дело — норма может быть разная: маленькая, средняя, большая. Человек может сделать сто гаек, пятьсот или тысячу. Но, сделав их, он на данный отрезок времени закончил свой труд. Он может вернуться домой, есть, пить, спать с женщиной или смотреть телевизор. Но работа его осталась за стенами. Творческий же труд ненормированный. Идет ли творческий человек по улице, бреется, завтракает или ужинает. Вполне возможно, что именно и в этот момент он работает. Я среди ночи просыпаюсь и размышляю над своим романом. Вот мы на полке парились. Казалось, не самое подходящее место для творчества. А я материал в уме перебирал, который мы с тобой за эти дни увидели. Композиционно его выстраивал. Иными словами, я не только парился, но работал.

На лице Игоря, розовом и довольном, выступили капельки пота. Он маленькими глотками отхлебывал холодный квас. И, слушая Кутузова, время от времени кивал, словно соглашаясь с каждым его словом. Однако, когда Василий Дмитриевич замолчал, Игорь сразу спросил:

— Ну а если слесарь, который делает гайки, придя домой, размышляет, как сделать эту гайку лучше, надежнее, экономичнее? Как сделать таких гаек не тысячу за смену, а десятки тысяч? К какому виду отнести труд такого слесаря?

Кутузов встрепенулся:

— К творческому!..

— Творческий слесарь?

— А что? Такой слесарь и называется — рационализатор, изобретатель. В конце концов творчество происходит от слова «творить».

Кутузов потянулся к запотевшему окну. Протер его ладонью. За окном были видны коричневые стволы старых сосен. Сосны чуть покачивались, и иногда между ними открывалось небо, серое, зыбкое.

Лаврентий скрипнул дверью. Сказал с порога:

— Ну как? По второму разу пройдетесь или на стол обед подавать? Все готово.

— По второму разу, конечно, хорошо бы пройтись, — сказал Кутузов, — да разомлеем совсем. А нам еще в полк ехать надо.

— Служба есть служба, — согласился Лаврентий. Шмыгнул острым носом. — В таком случае милости прошу к столу.

…Стол Лаврентия мог порадовать и более взыскательных гостей, чем двое военных журналистов, рассчитывавших обедать на учениях возле походного костра. На сверкающей яркой клеенке, где были изображены всевозможные фрукты и овощи, в глубоких керамических тарелках лежали квашеная капуста, клюква, моченая брусника, соленые огурцы и грибы. Вяленый судак, порезанный дольками, занимал большое белое блюдо в центре стола. Было здесь и сало, и копченое мясо, и самодельные свиные колбаски.

— Да-а, — сказал Кутузов, ухмыляясь, — может, в лесничии податься?

— Я вам скажу, — отодвигая стулья, чтобы гостям было удобно сесть, ответил Лаврентий. — Лесничий очень даже неплохая профессия. Во-первых, чистый воздух; во-вторых, лес. Ведь лес — это штука непростая. Это живое существо. Со своим характером. Если лес тебя полюбит, можно сказать, ты счастливый человек. В-третьих, хозяйство свое. Конь у меня служебный. Но корова своя. Двух-трех свиней держу обязательно. Куры, кролики. Огород. Ягоды, грибы. Если все грибы здесь собирать, страну завалить ими можно.

Кутузов сел за стол, осмотрелся. Сказал, улыбаясь чуть виновато. Может, боялся обидеть хозяина:

— Вот вы нам о своем хозяйстве поведали. Я сам из крестьянской семьи. И знаю, что такие хозяйства даже в давние времена встречались нечасто. Вот на комнату я вашу смотрю. Уютно, чисто. Как же вы со всем этим один управляетесь?

Лаврентий, который вначале несколько нахмурился, добродушно рассмеялся: