Вдвое больше притворства

Вытираюсь, наношу лосьон и натягиваю майку из «Открытой книги», на которой написано «Не стану врать, мне нравятся большие книги». Потом беру из сумки в своей комнате спальные шорты и, захватив очки, иду на кухню, где в меня врезаются двадцать фунтов[16] любви.

Опускаюсь, и Начо запрыгивает мне на колени, бешено виляя хвостом.

– Я так надолго исчезла? – спрашиваю я его.

Он радостно поскуливает и лижет мое лицо в знак согласия.

– Ну а теперь я вернулась, малыш, – говорю я, целуя его мордочку, и возвращаю на диван.

Он сразу же закапывается носом в край диванной подушки, как будто это его новая девушка. Прямо трется об нее.

– Да, кажется, это любовь с первого взгляда, – замечаю я по пути на кухню, где парни уже накрыли стол.

Чейз вручает мне бокал белого вина.

– Спасибо, – говорю я, удовлетворенно вздыхая.

Вот это жизнь! Средиземноморская кухня. Компания двух чудесных ребят. Мой любимый зверь под боком.

Я делаю глоток и чуть не давлюсь совиньоном. Рано я его похвалила! Примерный песик снова обратился конченым извращенцем. Начо пристроил диванную подушку у себя между лап и сношает ее.

Я в ужасе опускаю бокал, слетаю с табурета и бегу к нему.

– Начо! Фу! Живо прекрати!

От моих криков он только больше воодушевляется. Ускоряется. Изо всех сил раскачивает своими маленькими собачьими бедрами. Как стыдно! Мой пес крутит шашни с диванной подушкой приютившего нас Чейза и вот-вот осквернит ее еще больше. Я совсем не хочу это убирать! Я умру.

– Вперед, Начо! – кричит Чейз.

– Так держать, мальчик! Продолжай в том же духе!

– Не поощряйте его, – молю я.

Краснею и хватаю похотливое чудище, но пес крепко вцепился в подушку, и мне приходится с силой вырывать ее из его любвеобильных лапок.

– Мы в гостях, – говорю я, отчитывая его, когда мне наконец удается освободить подушку от собачьей хватки.

Теперь он сношает воздух.

– Ты должен был вести себя как примерная собака! – ругаюсь я под одобрительные крики ребят.

Так нечестно!

Начо дергается еще пару раз, твердо намереваясь спариться с подушкой.

Потом еще разочек – на случай, если с задних рядов не заметили.

Как отработавшая заводная игрушка, он кое-как двигает бедрами в последний раз и наконец выдыхается. Сгорая от стыда, я опускаю его на геометрический коврик перед диваном.

– Оставайся тут. И не позорь меня больше, – велю я, и Начо сворачивается клубочком, как будто ни в чем мерзком не виноват.

До чего короткая память!

Чейз фыркает над столешницей.

Райкер смеется.

– Удачи с этим! Твой пес любит есть трусы и трахаться. Велика вероятность, что он снова тебя опозорит.

Прячу лицо.

– Поверить не могу, что он это сделал! – говорю я, возвращаясь к столу. Сурово зыркаю в сторону Начо, прежде чем присоединиться к парням.

– Правда? Не можешь? – спрашивает Райкер, поднимая бровь.

Чейз наливает мне еще вина.

– Учитывая все, что ты нам про него рассказывала…

– Это весьма в его репертуаре, – добавляет Райкер.

– Ну, он хотя бы не закончил.

– Да, это маленькая победа, – вздыхаю я.

Чейз хлопает по сиденью стула.

– Поешь. Выпей. А потом тебе надо хорошенько выспаться.

– Да, тебе завтра на работу, – говорит Райкер ворчливо, но в то же время заботливо. – Отдохни как следует.

Вау! Это что, ухаживания после? Для моего нового фетиша – секса втроем? Я только за. Правда, справедливости ради, вкусная еда и здоровый сон – это мои старые фетиши.

Жизнефетиш, можно сказать.

Я сажусь, и мы едим. Ужинать после секса с двумя парнями должно быть неловко. Раньше я ужинала после секса только с одним парнем, конечно.

Правда, у нашей троицы эти моменты проходят как-то естественно – как этим утром с блинчиками. Но я все равно сгораю от любопытства, поэтому кладу немного хумуса на питу, откусываю и говорю:

– Слушай, Чейз, мне очень хочется кое-что узнать.

– Спрашивай, – говорит он, опуская вилку рядом с тарелкой курицы в травах.

– Ты такого раньше не делал. В смысле… – Я машу рукой в сторону спальни, вдруг снова стесняясь.

Как я могу стесняться после того, что только что случилось? Хотя, может быть, разговоры о сексе – особый вид близости. Физически обнажаться – это одно, обнажать свои эмоции – совершенно другое.

Я снова начинаю, признавая свою неловкость так же, как признаю удовольствие.

– Я имею в виду… втроем.

– Чертова троица, – сухо добавляет Райкер.

Я сажусь, как примерная девочка.

– Мне больше нравится «мэндвич», – говорю я, и мы вместе смеемся.

Между грязными делишками моей собаки и прозвищами для тройничков я совсем не скучаю по бывшему.

Ух ты!

И правда не скучаю.

Я приосаниваюсь от этой мысли. Я не скучаю по Джасперу! А еще я могу расслабиться в постели. Я могу не думать. Мне просто нужен подходящий парень. Точнее, парни.

– Мой бывший был не прав, – говорю я, как будто выходя из транса.

– Буквально во всем, – бормочет Райкер. – Кроме любви к хоккею.

– Факт! – соглашается Чейз.

Я уверенно качаю головой.

– Да, но он ошибался насчет меня. Он говорил, я не умею расслабляться в постели. Что я слишком много думаю.

– Этот парень ни на секунду тебя не заслуживал! – огрызается Райкер.

Чейз щурится. Его тон делается мрачным и опасным.