Вдвоем против целого мира

– Прости, Соня, я должен был сказать сразу, а не играть с тобой. Но я не мог. – Афанасьев вздохнул и отвернулся. – Мы с твоей матерью выросли в одном доме, ходили в один класс. Она была… очень красивая, и такая, знаешь, легкая, смешливая девочка. Мы встречались, а потом, как водится: я в армию, она поступила в институт, встретила твоего отца. В это время в ее семье случилось горе, разбились родители, твой отец оказался рядом, а я был далеко. Обычная история, тут без обид. Я женился, и снова… в общем, личная жизнь не очень удалась. И тут в Сочи я вдруг встретил Наталью. Она приехала одна подлечиться в санатории, где тогда отдыхала моя мама. И у нас снова вспыхнуло старое чувство. Она говорила, что очень ошиблась, что семья, куда она попала – ужасная, и я видел, что она не в себе, она бормотала о каком-то лекарстве, что ей силком кололи его во время беременности, и малышка родилась больной… Я решил, что это нервы. Она ничем уже не напоминала ту девушку, которую я любил, я уехал, решив, что это еще одно разочарование, но оставил ей свой адрес – на всякий случай, вдруг помощь понадобится. А через полтора года получил письмо, где была фотография кудрявой малышки, и надпись: это твоя дочь. Я бы, может, не поверил, но у малышки были глаза моей матери и такие же светлые кудри. Я решил встретиться с Натальей и уговорить ее если не уйти от мужа, то хотя бы отдать мне девочку, хотя и понимал, что это невозможно, она по документам – дочь другого человека. Но это была моя дочь, и я не мог просто жить, зная, что она есть, и делать вид, что так оно и должно быть, это же моя кровь! Но встречи не получилось. С ребенком гуляла няня, она-то мне и рассказала о том, что Наталья лечится от депрессии, что старшая девочка «странная», а на малышку всем наплевать. Я стал приходить в парк, где гуляла эта няня вместе с Соней, и даже играл с ребенком, и с каждым разом мне становилось мало этого общения, девочка тянулась ко мне, словно чувствуя нашу связь. В какой-то день я пришел в парк, а няни с девочкой не было. И никто не знал, где они, квартира Шумиловых была заперта. Я тогда не знал об этой даче в Научном городке. Я бросился их искать, но вечером того же дня меня арестовали. Привезли в местное отделение милиции по надуманному поводу, и там какой-то человек выложил мне расклад: или ты прекращаешь все попытки контакта с семьей Шумиловых, или прямо сейчас отправляешься в СИЗО, причину найдут и срок гарантируют. Я сказал ему, что Соня – моя дочь, на что он ответил, что по документам она – дочь Шумилова, и так оно должно в итоге остаться. Выбора мне не оставили. Видимо, глупая нянька разболтала хозяевам обо мне и о том, что я часто прихожу, и старик тут же принял меры.

– Да уж, выбор так себе. – Дариуш шумно развернулся на стуле в мертвой тишине. – Вот оно что…

– Ну вот так. – Афанасьев посмотрел на Соню. – Я всегда знал, что ты есть. А потом Бронислав Андриевский, с которым я был знаком, стал моим деловым партнером, и новости о тебе я узнавал от него и Дариуша. Мир оказался очень тесен.

– Да-да, вы иногда расспрашивали, а я…

– Дарик, никому из вас не нужно знать лишнего. – Афанасьев с откровенной неприязнью взглянул на него. – Ты со своей подружкой весьма специфически развлекался.

– Да ладно…

– Заткнись, Дарик. – Соня холодно взглянула на приятеля. – Достал. Дмитрий Владимирович, если я не убивала Лизу… ну откуда вы это знаете?

– Я это знаю. – Светлана Терентьевна, молчавшая все это время, поднялась, подошла к Соне и положила ей руку на голову. – Я была в тот день там, у реки. Мы с Димой приехали для того, чтобы сказать тебе, что ты… что у тебя есть выбор и ты можешь жить с нами. Мы даже были готовы увезти тебя из страны. Я это предлагала, еще когда ты была маленькой – подкупить няньку и забрать тебя, увезти. Но Дима не согласился. А потом мы узнали, как с тобой обращаются в этой семье, это стало известно буквально накануне того дня от Дариуша и его подруги, они с удовольствием рассказали все, что знали. И о сломанной ключице, и о побоях, и о том, как вела себя твоя безумная мать. И мы приехали в Научный городок, чтобы встретиться с тобой и предложить другую жизнь.

– Это же вы на той фотографии! – Влад вскинулся. – Я вспомнил, это вы там, за столом!

– Я был другом и партнером Бронислава и имел право находиться у него в гостях. – Афанасьев пожал плечами. – Не знаю, сообразил ли, кто я такой, муж Натальи, но она меня узнала, и старик понял. Но он промолчал, а Наталья потребовала объяснений, и я сказал, что она может свои требования засунуть… ну, куда посчитает нужным. После того, как она обошлась с моей дочерью. Как все они с ней обходились, в том числе и ее ущербная Лиза. Я был в ярости. У Сони был большой синяк на руке, словно кто-то ее ударил…

– Накануне Елизавета напала на нее, и Наталья ей помогла. – Огурцова вздохнула. – Думаю, за ночь Софья об этом забыла, но синяки остались.