Вечер

СЕРГЕЙ МАКОВСКИЙ. ВЕЧЕР (Вторая книга стихов. 1918–1940). Париж, 1941

Посвящаю эту книгу моей матери

«Возлюбленная тишина…»

Возлюбленная тишина…

Ломоносов

Возлюбленная тишина,
вечернее очарованье,
виденьями какого сна
овеяно твоё молчанье?

В прозрачном омуте небес
какие призраки роятся,
прообразы каких чудес
тобой встревоженные снятся?

Печаль земного бытия,
благословение заката,
неизреченные края,
покинутые мной когда-то.

Слилось грядущее с былым,
неизмеримое с ничтожным,
и кажется пережитым
всё, что казалось невозможным…

ARS POETICA

Памяти Иннокентия Анненского

I. «Когда в тебя толпой ворвутся…»

Когда в тебя толпой ворвутся
слова, которых ты не ждал,
и звуки спящие проснуться,
которых ты не пробуждал;
когда на землю с безучастьем
вдруг взглянешь, и во тьме души
повеет холодом и счастьем
и вечностью — тогда спеши,
спеши облечь мгновенный трепет
в пылающие ризы слов,
души внимая волшебный лепет,
журчанье тайных родников,
и пусть на зов творящей муки
ответит лирная строфа,
словами вызывая звуки,
невоплотимые в слова.

II. «Сначала, невесть откуда…»

Сначала, невесть откуда,
не слова, а призраки слов
позовут, и веяньем чуда
взволнует невнятный зов.

Но образы брезжат смутно,
не умею выразить их,
забудется болью минутной
едва озаренный стих.

Лишь после долгой разлуки,
иногда через год и два,
вдруг той же услышу я муки
забытые мной слова.

Невольно за хором темным
унесешься в канувший бред,
по дебрям скитаешься дрёмным,
утерянный ищешь след.

За словом возникнет слово,
увлекая печаль назад,
душа возвращается снова
в покинутый райский сад.

А там на ветвях, как звезды
нерожденных еще аиров,
мерцают волшебные грозды
созвучных печали слов.

Париж, 1940

III. «Принять, как схимы чин, удел печали…»

Принять, как схимы чин, удел печали,
отречься суеты, презреть гордыню;
смиренью научась, благословляя дали,
от ближнего уйти в свою пустыню;
почувствовать, что ты один на свете,
но говоришь устами всех живущих,
что позвала тебя мечта тысячелетий
и слышать призраки в веках грядущих;
Заворожить себя самим собою,
вверяя стих размерности певучей;
сопричастить весь мир божественному строю
исторгнутых из сердца тайнозвучий;
от звука к слову и от слова к звуку,
от мысли тайной к тайне воплощенья —
отдать всего себя за сладостную муку,
за горькое безумье вдохновенья.

Париж, 1940

Полдень («Пылает небо над пустыней…»)

Е.А. Жарновской