Вечер и утро

— Мы потеряли все. Мой отец был корабелом, но его убили. Наш запас древесины сожгли вместе с домом, инструменты пришли в негодность. Пришлось начинать жизнь заново.

Олдред с любопытством оглядел молодого человека. Красивым его не назовешь, но в его облике определенно было нечто притягательное. Беседа с чужаком его нисколько не смущала, фразы он строил правильно и мыслил, судя по всему, ясно. Монах ощутил что-то вроде влечения. Возьми себя в руки, прикрикнул он мысленно. Плотских грехов лично ему было избегать куда труднее, нежели греха чревоугодия.

— Так чем же вы занимаетесь в новой жизни?

— Скосим и продадим траву, если в ближайшие несколько дней не случится дождя, и тогда у нас наконец-то появятся деньги. Вон там, на возвышенности, зреет овес. Еще мы обзавелись поросенком и ягненком. Попробуем пережить зиму.

Крестьяне повсюду жили в такой же безысходности: никогда нельзя было сказать заранее, хватит ли урожая текущего года, чтобы дотянуть до следующего. Пожалуй, семейству Милдред удалось обустроиться получше, чем многим другим.

— Я бы сказал, что вам повезло попасть в это место.

Милдред махнула рукой.

— Поживем — увидим.

— Как вышло, что вы очутились в Дренгс-Ферри? — уточнил Олдред.

— Нас отправил сюда епископ Ширингский.

— Уинстен? — Олдред, конечно, знал епископа и был о нем невысокого мнения.

— Наш землевладелец — Дегберт Лысый, настоятель монастыря и двоюродный брат епископа.

— Вот как? — Олдред осознал, что начинает понимать порядки Дренгс-Ферри. Дегберт и Дренг были братьями, Уинстен приходился обоим двоюродным братом. В итоге сложилась этакая зловещая троица братьев-разбойников. — А Уинстен сюда вообще заглядывает?

— Приезжал вскоре после мидсоммера.

— Через две недели после мидсоммера, — добавил Эдгар.

— Вручил по ягненку каждому хозяину, — продолжала Милдред. — Нам тоже досталось.

— Какой добрый епископ, — задумчиво проговорил Олдред.

Милдред сразу уловила недосказанность.

— Ты завидуешь? Или не веришь в его доброту?

— Просто я никогда не видел, чтобы он творил добро без скрытых побуждений. Так что — да, меня не причислить к поклонникам Уинстена.

— Убедительный довод. — Милдред усмехнулась.

Заговорил другой паренек, Эдбальд, средний сын вдовы Милдред, парень с веснушчатым лицом.

— Эдгар убил викинга, — сообщил он неожиданно низким голосом.

Старший, Эрман, вставил:

— Нам сказал, что убил.

Олдред покосился на Эдгара.

— Ты и вправду убил викинга?

— Я напал на него сзади, — признался Эдгар. — Пока он боролся с… с женщиной. Он не замечал меня, пока не стало слишком поздно.

— А что женщина? — По тому, с какой запинкой паренек о ней упомянул, Олдред решил, что она много для него значила.

— Викинг швырнул ее на землю прямо перед тем, как я его ударил. Она стукнулась головой о каменный порог. Я не успел ее спасти. Она умерла. — Такие очаровательные, карие глаза Эдгара наполнились слезами.

— Как ее звали?

— Сунгифу, — прошептал юноша.

— Я помолюсь за ее душу.

— Спасибо.

Похоже, Эдгар любил эту Сунгифу. Бедняга. Наряду с состраданием Олдред почувствовал изрядное облегчение: мальчик, настолько сильно влюбленный в женщину, вряд ли мог грешить с другим мужчиной. Сам он еще мог поддаться соблазну, но Эдгар не из таких, можно не беспокоиться.

Веснушчатый Эдбальд не унимался:

— Настоятель ненавидит Эдгара.

— Почему? — удивился Олдред.

— Я посмел с ним спорить, — объяснил Эдгар.

— Полагаю, ты взял верх, и это его окончательно рассердило.

— Он утверждал, что сейчас идет девятьсот девяносто седьмой год, значит, Иисусу исполнилось девятьсот девяносто семь лет. Я возразил, что Иисус родился в первый год, а потому его первый день рождения случился во втором году. Выходит, в следующее Рождество ему исполнится девятьсот девяносто шесть лет. Все просто. Но Дегберт назвал меня высокомерным щенком.

Олдред рассмеялся:

— Да, Дегберт ошибся, но такую ошибку делают многие.

— Со священниками не спорят, даже если они неправы, — неодобрительно заметила Милдред.

— Особенно когда они неправы. — Олдред поднялся с земли. — Темнеет. Мне лучше вернуться в монастырь, пока еще светло, не то я оступлюсь и упаду в реку. Что ж, было приятно познакомиться.

Он попрощался и двинулся обратно в деревню. Все-таки до чего приятно встретить дружелюбных людей в этом глухом местечке.

Заночевать Олдред намеревался в монастыре. Он зашел в таверну, забрал свой короб и седельную суму. Вежливо кивнул Дренгу, но разговор не поддержал, и повел Дисмаса на холм.

Его путь пролегал мимо небольшого домика на просторном участке. Дверь, как обычно в это время года, была открыта, и Олдред заглянул внутрь. У окна сидела толстая женщина лет сорока с куском кожи на коленях, тачая башмак. Ощутив чужой взгляд, она вскинула голову.

— Ты кто?

— Олдред, монах аббатства в Ширинге, ищу настоятеля Дегберта.

— Дом Дегберта Лысого по другую сторону от церкви.

— Как тебя зовут, женщина?

— Я Беббе.