Вечер потрясения (СИ)

Минули секунды, и вдоль протянувшееся на тысячи километров линии границы могучей державы разом взревели сотни мощных дизелей и газотурбинных двигателей, бросая в решающую атаку стальные глыбы танков и бронемашин. А где-то неподалеку все быстрее раскручивались лопасти вертолетных винтов, и громадные "стрекозы", в черве каждой из которых сжимались, стараясь сдержать трепет, до зубов вооруженные бойцы, заполонили небо, волнами перехлестывая через разом потерявшую свою неприкосновенность границу.

А еще дальше, на больших авиабазах, зычно оглашая летное поле надсадным воем двигателей, тяжело разгонялись разрисованные разводами камуфляжа, или, напротив, окрашенные в уныло-серый цвет, транспортные самолеты. Тяжеловесные "Старлифтеры", "Глоубмастеры" и "Геркулесы", битком набитые десантом или закрепленными на специальных платформах боевыми машинами, взмывали в небо, и все, как один, шли в одном и том же направлении. Все они летели к границе, и остановить эту лавину, казалось, уже было невозможно. И где-то далеко, так, куда утыкались острия стрел, начерченных на картах американских генералов, уже поняли это, не допуская даже тени сомнения в собственном бессилии.

– Да, мы сокрушим их, – шепотом произнес Эндрю Стивенс, перед остекленевшим взором которого, словно наяву, разворачивалась картина грандиозной битвы, самой важной в истории его родной страны. – Все закончится сегодня.

Трудно было не испытывать трепет, нервную дрожь в эти секунды. Генерал Стивенс чувствовал, как сердце рвется из груди. Он готовился к этому сорок лет, почти всю свою сознательную жизнь, но сейчас не мог встретить будущее с должным спокойствием. А, в прочем, наверное, это и вовсе было невозможно – здесь и сейчас вершилась история, мир менял свой облик, такой привычный, всем уже казавшийся незыблемым, и иначе, чем в муках, это просто не могло происходить. Уже спустя несколько часов в мире останется действительно единственная сверхдержава, и над ней будет развеваться звездно-полосатое знамя. Иначе не могло и быть.

Регулировщик в ярко-оранжевом жителе взмахнул жезлом, и механик-водитель танка "Абрамс", в нетерпении ожидавший знака, тронул рычаги управления. Газовая турбина "Лайкоминг" AGT-1500, работавшая на холостых оборотах, взвыла, сообщая энергию ведущим каткам, и стальная глыба весом в шестьдесят три тонны медленно, словно боясь чего-то, двинулась по пандусу, утыкавшемуся в бетонный пирс. Боевая машина двигалась с минимальной скоростью, перемещаясь буквально на дюймы – темная вода по обе стороны грузовой аппарели, лениво лизавшая пирс, казалось, только и ждала, чтобы проглотить без остатка творение человеческих рук.

– Давай, давай, – вопил, тщетно пытаясь перекричать рев мотора в полторы тысячи "лошадей", регулировщик, помогавший себе энергичными жестами, сейчас много более понятными, чем любые слова. – Пошел! Вперед! Готово, готово, черт возьми!

Бригадный генерал Ральф Свенсон, сложив руки на груди, внимательно наблюдал за процессом разгрузки. Громадный, точно скала, транспорт "Боб Хоуп", корабль длиной двести девяносто метров, застыл у причала, закрывая собою небо и исторгая из своих недр одну за другой боевые машины. По рампам, опушенным на пирс, скатывались, скучиваясь на берегу, танки "Абрамс", боевые машины пехоты "Брэдли", грузовики, реактивные установки и самоходные орудия, всесокрушающей лавиной, нескончаемым грохочущим потоком стекая на чужой берег.

Процесс был отработан до мелочей, не нарушаясь никакими неожиданностями уже полтора часа, с той самой минуты, когда буксиры подтащили "Боб Хоуп" к причалу. Регулировщики работали с неутомимостью механизмов. Подчиняясь требовательным взмахам жезлов, танки и бронемашины, фырча моторами и лязгая гусеничными траками, одна за другой возникали в проеме, на вершине грузовых пандусов-аппарелей. Очередной взмах – и танк оторачивает, освобождая дорогу следующей боевой машине, откатываясь в сторону, чтобы занять место в строю своих собратьев.

Казалось, весь таллиннский порт замер, притаившись и украдкой следя за тем, как на эстонскую землю съезжают, скатываются по гудящей стали рамп, смертоносные сгустки брони, под непроницаемой скорлупой которых ждали своего часа солдаты и офицеры Третьей механизированной дивизии. Чудовищный организм, подчиненный лишь донной цели – разрушению, был здесь, сжимаясь в крушащий все на своем пути кулак, собираясь для броска на восток. Отсюда, с эстонской земли, содрогавшейся от лязга стали, с этих самых пирсов две с половиной сотни танков, свыше восьмисот бронемашин всех типов, поддерживаемые почти сотней орудий, должны были лавиной обрушиться на восток, ударить по надломленному врагу, окончательно повергая его.

– Генерал, сэр, – плечистый полковник, казавшийся слишком большим, чтобы проскальзывать в не столь уж широкие люки боевых машин, вырос перед своим командиром, лихо козырнув Свенсону. – Сэр, разгрузка второго танкового батальона завершена.