Вечер потрясения (СИ)

Позади затрещали выстрелы, в бетон под ногами вонзились выпущенные вдогон пули, но командир роты уже нырнул за припаркованный на рулежной дорожке тягач, едва не сбив с ног одного из своих солдат, несколькими секундами ранее добравшегося до того же укрытия.

– Стреляй по пехоте, – приказал капитан, взглянув в полные безумия глаза солдата, нервно стиснувшего цевье поцарапанного АК-74. – Отсекай пехоту! Огонь!

Рота, ошеломленная бомбовым ударом, смятая внезапной атакой противника, прикрытого броней, все еще пыталась сопротивляться. "Калашниковы" плевались свинцом, в ответ враг молотил из автоматических пушек и спаренных пулеметов, беспощадным кинжальным огнем сметая жидкие заслоны. Сопротивляться было глупо, но о том, чтобы просто сдаться, сложить оружие, не думал никто, то ли веря в скорое появление подмоги, то ли просто не вспомнив о таком варианте.

Командир роты, высунувшись из-за капота тяжелого "Урала", вскинул автомат, почти не целясь выпустив очередь по группе чужих солдат, осторожно передвигавшихся позади своего бронетранспортера. Высокоскоростные пули калибра 5,45 миллиметра впились в грудь одному из врагов, свалив его с ног, легко прошив кевларовый бронежилет. Американец, точно затянутый в камуфляж мешок с картошкой, безвольно растянулся на бетоне, а те, кто был рядом с ним, проворно метнулись в разные стороны, пытаясь укрыться от роя визжащих пуль.

– Получите, суки! – злобно прорычал капитан, поймав в прорез прицела огромного негра с пулеметом наперевес. – Получите!!!

Башня бронемашины развернулась, и автоматическое орудие выплюнуло поток огня и стали. Двадцатипятимиллиметровые снаряды ударили в борт грузовика, прошивая его снопами осколков. Топливные пары, скопившиеся в почти пустом баке "Урала", вспыхнули, и взрыв сбил с ног едва успевшего отбежать на несколько шагов капитана. Удар выбил из легких воздух, обжигая нутро нестерпимым огнем.

На мгновение командир роты просто потерял сознание, а когда снова пришел в себя, то понял, что звуки стрельбы почти стихли. Рядом с грохотом прокатился бронетранспортер, рев двигателя которого заглушил чужую речь. Кажется, кто-то направился к казавшемуся безжизненным телу офицера, и тот вдруг понял, что чего-то не хватает, и почти сразу сообразил, чего именно.

– Сейчас, – захрипел капитан, пытаясь дотянуться до вылетевшего из рук при падении АК-74. – Подождите только, суки! Каждому достанется!

Оружие оказалось слишком далеко, и офицеры попытался помочь себе, оттолкнувшись ногами, и с ужасом понял, что ног больше не чувствует. Не было и боли, и это оказалось самым страшным – капитан понял, что поврежден позвоночник, а это означало остаться инвалидом навсегда. В прочем, быть калекой ему едва ли придется дольше нескольких минут.

Выпростав руку в сторону от себя, капитан потащил свое тело, вдруг ставшее чудовищно непослушным и невероятно тяжелым. Ломая о выщербленный бетон ногти, командир роты продвинулся на пару сантиметров, но этого оказалось достаточно. Ему почти удалось задуманное, кончика пальцев коснулись приклада, но обтянутая тяжелым ботинком с высоким берцем нога придавила запястье к бетону. Над распластавшимся на земле капитаном нависли двое – тот самый негр-пулеметчик в камуфлированной панаме на выбритой до блеска голове, и еще одни, сухощавый и смуглый, похожий на какого-то грека.

– Что вылупились, суки? – прорычал офицер, чувствуя себя беспомощным, как никогда прежде. – Давайте уж, кончайте скорее!

Американцы, стоявшие над поверженным врагом, обменялись несколькими словами, и смуглый двинулся дальше, исчезнув из поля зрения. Его товарищ задержался лишь на несколько мгновений. Поудобнее перехватив массивный пулемет, негр, обмотанный лентами с ног до головы, оскалился, что-то бросив в лицо своей жертве, и нажал на спуск. Грудь опалило огнем, волна боли пронзила все тело капитан, но это длилось лишь неуловимую долю мгновения, а затем наступила легкость во всем истерзанном теле и пришла блаженная тишина.

Капитан Мартинес не оглянулся, услышав, как ожил, ворчливо заговорив в руках сержанта Коула, пулемет М240, выплюнувший короткую очередь. Эти выстрелы оказались последними – звуки боя вокруг стихли, на смену треску очередей и хлопкам гранатных взрывов пришли полны страдания крики раненых, порой заглушаемые ревом моторов. Повсюду на бетонном покрытии летного поля среди россыпей стреляных гильз были разбросаны тела, куски остывающей плоти в обрывках камуфляжа, и после смерти не выпустившие из коченеющих рук оружие.

– Капитан, сэр, аэродром наш, – к Энрике Мартинесу приблизился командир одного из взводов, того, что первым ворвался на русскую авиабазу. – Русские не пожелали сдаться, сэр, и почти все были уничтожены. Нам удалось захватить только четырех человек живыми.

– К черту русских! Наши потери, лейтенант?