Вечер потрясения

Теперь противник знал, что атакован, но времени принять ответные меры у него почти не оставалось. Русский шкипер, растерявшись, замешкался совсем ненадолго, но это промедление оказалось фатальным. "Луисвилл" ударил снизу-сзади, в уязвимое брюхо врага, способного превратить в атомную пустыню целый континент, но оказавшегося беспомощным в ближнем бою. Торпеды – каждая несла боеголовку в триста пятьдесят килограммов – ударили ближе к центру корпуса. Два взрыва прогремели почти одновременно, эхом разносясь по всему морю, на сотни миль вокруг. Удар был страшен – корпус подлодки буквально переломился пополам, вода, тысячи тонн ледяной воды, под огромным давлением хлынула внутрь, мгновенно заполняя отсеки.

Экипаж "Зеленограда" не мог бороться за живучесть, попросту не имя на это времени. Нескольким матросам удалось добраться до индивидуальных дыхательных аппаратов, но это их не спасло – водяной вал, промчавшийся по внутренностям субмарины, вдавил тела в переборки с чудовищной силой, ломая кости и плюща плоть. Для ста тридцати русских подводников все закончилось очень быстро. Акустики "Луисвилла" еще несколько минут могли слышать скрип и треск переборок, сжимаемых колоссальным давлением, пока мертвая субмарина не коснулась морского дна, навсегда унеся с собой свой экипаж, верный кораблю до конца.

– Отличный выстрел, кэптен! Прямое попадание!

– Упокой, Господи, их души, – с горечью пробормотал командир "Луисвилла", не обращая внимания на восторженные возгласы – его команда искренне праздновала первую победу в настоящем бою. – Прости нам, Боже, если мы еще можем надеяться на твое прощение!

На глубине все стихло, не оставив напоминаний о стремительной дуэли двух морских хищников. А далеко на суше все только начиналось. Звуки боя были все сильнее, возвещая о решающем сражении в этой войне, уже забравшей многие тысячи жизней.

Воздушный командный пункт Е-8С "Джойнт Старс" дотянул до Тбилиси на остатках топлива, совершив посадку едва ли не с сухими баками. Огромный "Боинг-707" с ревом пронесся над бетонкой, издав пронзительный визг и скрежет, когда катки шасси коснулись посадочной полосы. В иллюминаторе мелькнули ряды выстроившихся вдоль кромки летного поля самолетов, тяжелых транспортников С-141В "Старлифтер" и С-17А "Глоубмастер", штурмовиков А-10А "Тандерболт", использовавших Тбилиси, как аэродром подскока, и истребителей F-15C "Игл", прикрывавших командный пункт от гипотетических русских авиаударов, и продолжавших нести вахту в грузинском небе несмотря на то, что авиация врага уже перестала существовать.

Командующий Десятой пехотной дивизией устало откинулся на спинку кресла, заставив себя не слышать разговоры находившихся возле него операторов, обменивавшихся короткими репликами, что-то колдуя над приборными панелями. Несколько минут передышки ожидало Мэтью Камински, а следом – очередной доклад офицеров его штаба, работавших без перерыва, пропуская через себя огромный массив информации, отсеивая ненужное, выделяя первостепенное, чтобы командующий мог, не теряя времени на "техническую" сторону вопроса, принять наиболее верное решение.

В голосе штабного офицера, докалывавшего последнюю разведсводку генералу Камински, слышался восторг. Взгляд майора, уже не мальчишки, чтобы так веселиться, сиял от радости, и тому были достаточные причины.

– Продвижение противника остановлено на всех направлениях, генерал, сэр, – стараясь сохранять выдержку, торопливо произнес майор. – Спутниковая и авиационная разведка подтверждает – русские остановились или начали отход. Мы переломили им хребет, сэр!

Эйфория в эти минуты охватила всех, кто находился в штабе южной ударной группировки. Казалось, люди были готовы броситься обниматься и целовать друг друга прямо сейчас, забыв о субординации, званиях и чинах. На огромные экраны кто-то догадался вывести "картинку", полученную с многочисленных "Хищников", беспилотных разведчиков RQ-1, что вились над равниной. Сгоревшие русские танки, иногда "изувеченные" до неузнаваемости, вереницы бронемашин с распахнутыми настежь люками, замерших на степных дорогах, когда в баках иссякли последние капли горючего, и толпы русских солдат, покорно ожидавших своей участи, слышавших над головами рокот турбин американских самолетов.

Горючее кончилось, а вместе с ним иссяк и наступательный порыв. Передовые подразделения русских дивизий остановились в считанных верстах от Терека, на другом берегу которого готовились к бою – и гибели – бойцы легкой пехоты, торопливо окапываясь, создавая новую линию обороны буквально на пустом месте. но силы врага закончились раньше, и тогда в бой вступила авиация. Штурмовики и тактические истребители, поддерживаемые вертолетами "Апач", расстреливали замершие колонны, почти не встречая сопротивления, лишь редкие пулеметные очереди да зенитные ракеты летели в их сторону, но и этого оказалось достаточно, чтобы нескольким машинам уже не пришлось вернуться на свои базы. Русские не желали отправляться в небытие в одиночестве.