Вечер потрясения

Сергей Буров видел, как волны огня поглотили аэродром, когда разом ударили десятки минометов и самоходных гаубиц. Командующий не впервые наблюдал ночной бой – пусть прежде это и были только учения – и всякий раз картина производила неизгладимое впечатление. Вспышки взрывов и мерцание осветительных снарядов превратили ночь в день, стаями растревоженных светлячков взвились трассеры, огненными нитями протягиваясь над "нейтральной территорией". Здесь правил бал огонь, направляемый несгибаемой волей людей и жадно поглощавший людские же жизни, в какой-то миг совершенно переставшие иметь цену. С русской стороны разом грянули десятки орудий и минометов, в ответ "заговорили" десятки пулеметов, поддержанные залпами противотанковых ракет. Пулеметы заговорили… и умолкли после второго залпа, когда их глотки заткнули русские снаряды.

Этот бой выиграла артиллерия – всем прочим осталось лишь пройти по полю сражения, собирая трофеи и добивая чудом уцелевших врагов. "Гвоздики" посылали снаряды два ли не в зенит, и те, совершая неуправляемый полет по весьма крутой траектории, почти отвесно обрушивались на линию обороны американцев, погребая защитников аэродрома под грудами битого кирпича и бетонной крошки. Некоторые же самоходки, позиции которых находились в близости от аэродрома, выкатывали едва ли не на летное поле, огнем прямой наводкой расчищая путь выдвинувшимся вперед танкам Сорок второй гвардейской мотострелковой дивизии. Старые, но надежные Т-62М молотили из пушек и спаренных пулеметом, подминая своими стальными "телами" то, что еще пару минут назад казалось прочной линией обороны.

– Огонь не ослаблять, – надрывался генерал Буров. – К черту потери, не останавливаться ни на секунду! Сомните их, пока чертовы янки не опомнились!

Американцы подготовились неплохо, использовав все доступные средства, но подавляющее превосходство во всем – технике, людях, боеприпасах – было не на их стороне. Несколько танков и бронемашин подорвались на минах, другие оказались жертвами противотанковых ракет и гранатометов, что вели огонь в упор со считанных десятков метров. Но это была агония – орудия и минометы вели шквальный огонь, снаряды падали в опасной близости от собственной пехоты, следовавшей за танками, и ответные выстрелы звучали все реже.

– Противник отступил к зданию терминала и пытается закрепиться там, товарищ генерал! По расчетам, там может быть до двух рот пехоты с портативными противотанковыми средствами!

– Танкам – стоп, – немедленно среагировал Буров – каждый танк был тем более ценной фигурой, чем меньше их оставалось в строю, так что нечего жертвовать боевыми машинами в бессмысленных лобовых атаках. – Передайте целеуказание артиллеристам и минометчикам. Если янки не сложат оружие – сравнять терминал и всех, кто находится там, с землей!

– Так зачем же медлить? Хватит и одного залпа, можно отдать приказ прямо сейчас!

– Нам нужны пленные, нужны заложники, живой щит, – неожиданно сообщил генерал. – Численный перевес все равно на стороне врага, но, надеюсь, американцы не станут бомбить собственных солдат. Поэтому я хочу дать янки шанс остаться в живых – они еще могут послужить нам!

Приказ разнесся по эфиру, и стальная волна словно лишилась своей мощи – цепь танков Т-62М замерла не более чем в километре от обугленного, зиявшего многочисленными проломами и пробоинами от снарядов здания терминала аэропорта. В прочем, остановились не все. Сергей Буров видел со своего наблюдательного пункта, может, вынесенного чуть ближе к переднему краю, чем следовало, как одна из машин вырвалась из строя, приблизившись метров на триста к зданию, в стенах которого укрылись последние оставшиеся в живых американские бойцы.

– Идиот, – сокрушенно выдохнул кто-то за спиной генерала. – Глупец! Куда?! Назад! Жми назад!

Сразу несколько окон терминала озарились неяркими вспышками, и к танку устремились огненные стрелы реактивных противотанковых гранат. Залп американских десантников был точен. Несколько гранат все же "сняли" навешанные на борта Т-62М решетчатые экраны, и струи плазмы бессильно лизнули броню, но, по меньшей мере, два выстрела оказались достаточно точны – одна из гранат угодила в скулу башни, вторая – в лобовой лист корпуса, точно над местом механика-водителя. Внешне все выглядело скромно – вспышки на броне, искры, и танк неподвижно застывает напротив входа в терминал. Но каждый, кто видел это, знал, что экипаж превратился в обугленные головешки за пару секунд, когда боевое отделение наполнилось огнем почти космической температуры.

– Огня не открывать, – рявкнул Буров, зная, что танкисты могут, забыв про приказ, поквитаться с американцами за жизни товарищей, парой залпов сровняв с землей терминал и под руинами его похоронив тех, кто там находился. Поразительно и, кажется, совершенно невероятно – сейчас генерал больше всего хотел сберечь оставшихся в живых врагов, а потому скомандовал: – Не стрелять! Кто ослушается, лично задавлю эту сволочь!