Вечер потрясения

Они еще не знали, сколь высокой окажется цена сомнений. Тяжелые бомбардировщики мчались к цели, скоплению русской бронетехники, прижавшись к самой земле, и лучи локаторов метались где-то над ними, а те, что случайно касались все же поджарых фюзеляжей "Лансеров", рассеивались противорадарным покрытием, вместо того, чтобы тревожным эхом вернуться на испустившие их антенны.

– Всем "Всадникам" изменить курс, разворот вправо на девяносто градусов, – приказал командир группы, заставляя свои бомбардировщики развернуться параллельно протянувшемуся под ними шоссе, буквально забитому вражеской техникой.

– Тревога, – прозвучал в наушниках командира экипажа голос оператора бортовых систем обороны, вновь услышавшего предупреждающий сигнал. – Нас облучают с земли! Мы в захвате!

Обзорный радар зенитно-ракетного комплекса "Тор-М1", следовавшего в общих порядках, обнаружил бомбардировщики через две секунды после того, как они вынырнули из-за холмистой гряды, обрамлявшей шоссе по левую сторону. Самоходная пусковая установка вела поиск воздушного противника в движении, не отставая от колонны танков и бронемашин, которую и призвана была прикрывать на марше и в бою.

– Цель воздушная, групповая, низколетящая, – звенящим от напряжения голосом сообщил оператор радиолокационной станции, дублируя информацию, высветившуюся на экране радара. – Высота сто, дальность двадцать!

– Цель взять на автосопровождение! Приготовиться к пуску!

В дело немедленно вступила радиолокационная станция наведения ракет, выпростав узкий луч в направлении обнаруженных "чужаков", находившихся еще вне зоны поражения. Каждая пусковая установка 9А331 комплекса "Тор-М1" представляла собой полностью автономную боевую машину, имеющую все средства для поиска и уничтожения практически любых воздушных целей. Для ее радаров не были "невидимками" и самолеты, выполненные по технологии "стеллс", и сейчас операторы отчетливо видели на своих экранах стремительно приближающиеся "Лансеры". Но угроза была замечена слишком поздно, слишком мало времени осталось для того, чтобы отразить ее.

– Цель в зоне поражения, – доложил оператор радара наведения ракет. – Готов открыть огонь!

– Первая – пуск!

Зенитная управляемая ракета 9М331, окутанная пламенем, взвилась ввысь, вырвавшись из ячейки транспортно-пускового контейнера и умчавшись в серую бездну небес, чтобы там, настигнув выбранную цель, распуститься огненным цветком, обрывая полет врага. Четыре секунды тянулись, как вечность, и вот новая команда:

– Вторая – пуск!

Вослед уже преодолевшей несколько километров управляемой ракете умчалась ее "близняшка", несущая под головным обтекателем гибель для четырех человек, экипажа американского самолета. И одновременно командир головного бомбардировщика "Лансер" коротко выдохнул:

– Сброс бомб!

Распахнулись створки бомболюков, и к земле посыпался град авиабомб, черных тупоносых цилиндров. Огромный бомбардировщик прошел над шоссе, щедро рассыпая смерть, и спустя несколько секунд там, внизу, расплескался бескрайний океан пламени.

Каждый В-1В, участвовавший в этом вылете, нес на внутренней подвеске по тридцать бомбовых кассет CBU-97, "умное" оружие смертельно опасное для любого закованного в самую прочную броню танка. И сейчас экипажи атаковали, не жалея бомб, пытаясь засеять смертью каждый метр чужой земли.

На заданной высоте оболочка кассетных бомб раскрывалась, подобно бутонам, и в свободный полет устремлялись уложенные в плотную связку суббоеприпасы BLU-108/B SFW – по десять в каждой бомбовой кассете. На несколько секунд падение замедлялось, когда раскрывались купола парашютов, и над русской танковой колонной зависли в терпеливом ожидании сотни кумулятивных бомб. Они медленно опускались вниз, обратив к земле "взгляды" инфракрасных сенсоров, и, стоило только попасть в поле зрения выхлопу танкового двигателя, наносили неотразимый удар. Срабатывали ракетные ускорители, и очередной суббоеприпас, огнехвостым метеором срываясь с небес, врезался в крышу боевой машины, вонзая в сравнительно тонкую броню "иглу" кумулятивной струи. Мощь русской танковой дивизии стремительно сгорала в ярком пламени.

Ефрейтор Нефедов вел свой Т-80У почти неосознанно. Руки, лежавшие на рычагах, и ноги, упиравшиеся в педали, сами знали, что нужно делать. Звучавшие в шлемофоне приказы командира танка, казалось, поступали сразу на органы управления, минуя сознание механика-водителя. При движении в колонне главное – ощутить общий ритм, настроить на него все свое существо, стать частью этой стальной змеи, одной из клеточек огромного организма, и тогда можно управлять машиной, практически не используя разум, погрузившись в странное состояние, сродни медитативному трансу.

– Ефрейтор, держи дистанцию, – напомнил командир танка старший сержант Бердыев. – Не спать!

– Так точно, командир! Есть не спать!