Вечер потрясения

"Абрамсы", вырвавшиеся далеко вперед, неуклюже разворачивались, мешая друг другу, перекрыв шоссе своими многотонными стальными "телами". Поток бронированных машин хлынул в обратную сторону, клином врезаясь в порядки наступавших русских. Следом за танками двигались боевые машины пехоты "Брэдли", усиливая удар. А на летном поле аэродрома Вильнюса взвыли турбины выруливавших на взлетную полосу штурмовиков "Тандерболт", и первые самолеты уже отоврались от земли, ложась на боевой курс, чтобы вскоре смести горстку врагов потоками огня. Но им еще предстояло совершить долгий полет, теряя драгоценные минуты, а все, что нужно было русским танкистам – поймать очередную цель в перекрестье прицела и нажать на спуск, оставляя от нее только воспоминания.

Труднее всего оказалось удержаться от соблазна и не нажать на спуск прежде чем эфир разорвет короткий приказ. А соблазн был велик – в объектив командирского прибора наблюдения ПНК-4С танка Т-80У были во всех деталях видны движущиеся по широкой автостраде вереницы непривычных бронемашин, угловатых, неуклюжих, окрашенных в камуфляж, узор которого неприятно резал глаз.

– Суки, – прошипел сквозь зубы прильнувший к обрезиненному наглазнику прицела Азамат Бердыев, нервно стискивая кулаки, так что ногти до боли впивались в ладонь. Враг был близок, был чудовищно уязвим, его беспечность здесь, на чужой территории, казалась старшему сержанту личным оскорблением, и хотелось отомстить, хотелось вгонять в борта бронемашин снаряд за снарядом, безжалостно обрывая чужие жизни. – Как у себя дома! Как по проспекту чешут, сволочи!

Машина старшего сержанта Бердыева заняла позицию менее чем в тысяче метров от шоссе, почти неразличимая среди густого подлеска. Танк был не одинок – вдоль опушки леса, за счет камуфляжной окраски практически сливаясь с густой растительностью, расположилось полтора десятка Т-80 и БМП-2, а в паре километров позади них готовились открыть огонь самоходные гаубицы "Акация". Всех их вместе прикрывали зенитные установки "Тунгуска-М", укрывшиеся в чаще, направив в небо спаренные стволы автоматических пушек – пока небо оставалось чистым, но все могло измениться в любой миг, и русский командир был к этому готов.

Чутье, помноженное на немалый опыт, пусть и приобретенный в основном на полигонах, не подвело полковника Павловского. А, быть может, им управляла едва сдерживаемая ярость, жажда мести, желание остановить зарвавшегося врага, заставив его считаться с собой, со своими бойцами. Остатки Четвертой гвардейской танковой дивизии, потерпевшей столь обидное поражение в неравном бою с вражеской авиацией, вышло на шоссе, буквально забитой американской техникой. На юго-восток, в том самом направлении, откуда наступали "канетмировцы", ползли десятки боевых машин пехоты "Брэдли", бронетранспортеров, тяжелых грузовиков, мчались приземистые внедорожники "Хаммер", мечта родных олигархов, только эти машины были предназначены вовсе не для демонстрации богатства и "крутизны".

– Мы ухватили этих сук за хвост, – произнес наводчик, наблюдая за лентой дороги через свой прицел и держа руки на кнопке спуска. – Это явно не боевое подразделении. Скорее, тыловики, или вовсе штаб – над этими бронетранспортерами слишком много антенн!

Азамат и сам думал так же, успев оценить и обдумать то, что видел. Остатки фактически разгромленной дивизии слишком долго петляли по лесам, и линейные части американцев, их танки и БМП, успели продвинуться далеко вперед. Что ж, так даже лучше – враг не окажет сильного сопротивления, а уничтожение частей обеспечения подорвет боеспособность и главных сил врага, ведь не много навоюешь без снарядов, запчастей и топлива, так далеко забравшись на территорию врага.

Затаившиеся в засаде бойцы с каждой минутой чувствовали все большую ненависть к врагу, которого впервые увидели настолько близко, все сильнее становилось напряжение, и командир понимал это. Еще мгновение – и кто-нибудь не выдержит, сделав выстрел без команды, выдав себя врагу. И потому эфир пронзил короткий приказ:

– Огонь!

Звук выстрелов танковых пушек, ударивших почти одновременно, слился в гулкий раскатистый грохот, а на шоссе взметнулась сплошная стена разрывов. Русские танкисты ударили в упор, имея возможность тщательно прицелиться, используя все преимущества систем управления огнем своих Т-80У, и первый залп оказался губительным для врага. Снаряды буквально разрывали в клочья утюгообразные бронетранспортеры М113А2, которые не мола спасти алюминиевая броня. Горели огромные трехосные грузовики, а "Хаммеры" взрывами просто сметало с дороги, швыряя в кюветы. А из-за спин вели огонь самоходные гаубицы "Акция", и выпущенные ими снаряды весом в сорок три килограмма, градом сыпавшиеся на шоссе, вырывали огромные воронки, словно братские могилы для чужаков, незваными явившихся на русскую землю.

– Осколочным, – звенящим от напряжения голосом приказал Азамат Бердыев, поймав в прицел угловатый силуэт вражеского бронетранспортера, приземистую коробку, поставленную на гусеницы. – Заряжай!