Вечер в Византии

Но и там он ничего не обнаружил. Пришлось снова спуститься вниз. Патти торчал около стойки, как огромный, лохматый, верный ньюфаундленд.

– Ну что? – выдохнул он при виде Крейга.

Тот покачал головой.

– Она особенная, – заверил Патти. – Я только вчера приехал. Летел через полюс.

– Думаю, неплохо бы нам выпить, – решил Крейг. Рядом с этим гигантом, шагавшим рядом с ним по коридору, он чувствовал себя настоящим карликом.

На Патти были голубые джинсы, футболка и легкая коричневая ветровка. Он действительно немного прихрамывал, отчего еще более бросался в глаза среди смокингов и драгоценностей.

– Вижу, вы все хромаете, – заметил Крейг.

– О, вы и об этом знаете, – обрадовался Патти.

– Энн сказала.

– А что она еще говорила обо мне? – спросил Патти с детской обидой, совершенно невероятной для мужчины таких размеров и роста.

– Ничего особенного, – дипломатично промямлил Крейг. Не стоит повторять высказывания Энн о бородатом ребенке из Сан-Бернардино.

– Говорила, что я хочу на ней жениться?

– Кажется, да.

– Надеюсь, вы не считаете, что в желании мужчины жениться на любимой женщине есть нечто ужасное или порочное?

– Нет.

– Полет через полюс стоил мне целого состояния, – признался Патти. – А виделся я с ней всего несколько часов: она даже не позволила мне остановиться в том же отеле. И тут – бах, наутро записка, мол, уезжаю, прощай. Как по-вашему, она вернется?

– Понятия не имею.

Все столики были заняты, поэтому пришлось стоять у бара, среди орд жаждущих посетителей. И тут знакомые лица.

– Поверьте, – утверждал какой-то молодой человек, – британский кинематограф подписал себе смертный приговор.

– Наверное, мне следовало надеть костюм, – встревожился Патти, смущенно озираясь. – Такое шикарное место. Костюм у меня есть.

– Совершенно не обязательно, – успокоил его Крейг. – Теперь никто не обращает внимания на одежду окружающих. Всего на две недели здесь собирается истинно свободомыслящее общество.

– Ну да, так я и поверил, – мрачно буркнул Патти и заказал мартини. – С моей ногой одно хорошо: можно пить мартини.

– То есть как?

– Теперь не приходится следить за спортивной формой и тому подобной чушью. Вот что я скажу вам, мистер Крейг: когда я узнал про свое колено, сразу легче стало. Намного. Хотите знать, почему?

– Если вы не против.

Крейг, потягивая виски, заметил, что Патти одним махом ополовинил стакан с мартини.

– Сразу понял, что больше не придется играть в футбол. Зверская игра. А я-то с моими габаритами просто не набрался духу уйти добровольно. И еще: когда я почувствовал, что колено хрустнуло, подумал: «Теперь и во Вьетнам не загребут». Думаете, это непатриотично?

– В общем, нет.

– Когда я вышел из больницы, – продолжал Патти, вытирая тыльной стороной ладони мокрую бороду, – решил, что наконец имею право просить Энн выйти за меня. Теперь между нами уже ничего не стояло. Кроме нее самой, – с горечью добавил он. – Какого дьявола она так настроена против Сан-Бернардино, мистер Крейг? Она вам не говорила?

– Что-то не припомню, – солгал Крейг.

– Она дала мне доказательство своей любви, – воинственно объявил Патти. – Самое убедительное, которое только может дать девушка. Не далее как вчера днем.

– Да, она мне говорила, – промямлил Крейг, хотя упоминание о вчерашнем дне неприятно укололо его. Очень неприятно. Самое убедительное доказательство. А какое доказательство дал он сам вчера днем в Мейраге? Мальчик выражается так, словно принадлежит викторианской эпохе. Почему-то это его тронуло. Энн не была так осторожна в выборе слов, когда затронула эту тему.

– Мне придется вернуться в Сан-Бернардино, – неожиданно выпалил Патти. – Я единственный сын. У меня четыре сестры. Младшие. Мой отец всю жизнь работал как вол, чтобы создать свой бизнес. Он один из самых уважаемых жителей города. И что же, я должен заявить ему: «Ты всю жизнь колотился впустую»?

– Я нахожу ваши суждения совсем неглупыми, – заверил Крейг.

– А Энн другого мнения, – скорбно сообщил Патти.

Он прикончил коктейль, и Крейг повторил заказ, гадая, как лучше избавиться от мальчишки. Если музыка – пища для любви, то Патти – школьный оркестр, играющий школьный же гимн в перерыве футбольного матча. Он невольно усмехнулся.

– По-вашему, я глуп, мистер Крейг? – спросил Патти, заметивший, как дернулись его губы.

– Вовсе нет, Бейард. Просто у тебя и Энн, по-видимому, разные системы ценностей.

– Думаете, она изменится?

– Все люди меняются, – уверил Крейг. – Только не знаю, станет ли она на твою точку зрения.

– Угу. – Патти повесил голову, так что борода веером легла на грудь. – Не хотелось бы говорить это ни одному отцу, но, видите ли, я застенчив и никогда не полезу к девушке первым. Ваша дочь сама со мной заигрывала.

– Вполне возможно, – согласился Крейг. – Вы красивый молодой человек и, насколько я успел заметить, очень приятный…

– Угу, – без особой убежденности подтвердил Патти.

Чтобы немного развеселить его, Крейг добавил:

– Она даже сказала мне, что когда вы гуляете по пляжу, то похожи на мраморную статую из Фракии.

– Что это означает? – с подозрением спросил Патти.