Вечера княжны Джавахи. Сказания старой Барбалэ

Дети проснулись в саклях аула и заплакали со страха…

А дух бездны захохотал и радовался всю ночь до утра и праздновал, кружась по горам в вихре бури, свой новый договор с человеком…

* * *

Не обманул Шайтан. Дал такого коня Гаруну-беку, какого в целом мире днем с огнем не сыщешь.

Первым джигитом стал, благодаря этому коню, Гарун. Никто его перегнать не может, никто состязаться с ним теперь не смеет.

Со всего Дагестана сначала, а потом со всего Кавказа и других стран стали съезжаться на праздник, прослышав про удивительного коня.

Большие деньги давали Гаруну, лишь бы продал своего коня. Большие деньги давали, когда о заклад бились насчет быстроты бега Гарунова скакуна. Лучших коней приводили из конюшен и персидского шаха, и турецкого султана, и Белого Царя — и всех перегонял конь Гаруна.

И деньги сыпались в карман его бешмета, как золотой песок с берега моря.

Стал богатым беком Гарун. Стал знатным. Ест на серебряной посуде, носит золотом шитые бешметы, коврами персидскими всю свою саклю украсил. Оружие в драгоценной оправе по стенам развесил; а коня, всю сбрую, седло и повод — все камнями самоцветными разукрасил…

* * *

Прошел год… Прошел другой… и третий…

Прослыл Гарун непобедимым абреком.

Старики всех соседних и дальних аулов дочерей своих ему в жены прочат.

А только хорошо помнить договор с шайтаном Гарун, Не женится он ни за что… И решил никогда не жениться.

Так решил Гарун, а судьба думала иначе.

Оседлал как то раз Гарун своего скакуна и поехал с ним в горы. Долго ездил. Жарко было. Солнце пекло и накаливало утесы. Притомился Гарун и подъехал к горному ключу напиться.

Подъехал, спешился, подошел к ключу и отступил от неожиданности…

— Что это? Сон или правда?

У ключа, наполняя глиняный кувшин студеной водою, наклонилась девушка.

Такой красавицы Гарун еще не видывал.

Очи девушки, словно два отточенные лезвия дагестанских кинжалов, так и блещут, так и сверкают. Черные ресницы шелковыми навесами их накрыли; лицо у девушки — снег стремнин горных; волосы черные, как тьма ночей восточных; уста — две дикие пурпуровые розы горных стремнин.

— Кто ты, звездочка неба восточного? — спрашивает Гарун.

— Лейлой-Зарой зовут меня, — отвечает девушка.

Голос у неё сладкий. В самое сердце он Гаруна проникает.

Впился глазами в Леилу-Зару Гарун, любуется.

— Вот бы мне такую жену! — думает он.

И вдруг вспомнил про договор с Шайтаном. Нельзя ему полюбить ни одной девушки, нельзя жениться…

Вспомнил это Гарун, вскочил на коня, гикнул и исчез из виду.

Только не один ускакал Гарун: понеслась за ним следом и любовь к Леиле-Заре.

Вошла вместе с Гаруном любовь в его аул, в его саклю. Не дает покоя Гаруну, — все про красавицу Леилу-Зару ему напоминает.

Не ест, не спит Гарун. И про коня забыл. Никуда его не тянет, сидит в сакле и печальную думу думает.

Много суток прошло, извелся, исстрадался Гарун. Не выдержал, оседлал коня и поехал опять к источнику.

Хоть одним глазком захотелось взглянуть на Леилу-Зару. Одним глазком.

Приехал, дождался её, как она к горному ключу за водой пришла. Увидел и решил, что жить без неё не может.

Сказал Леиле: — «Будь моей женой!»

Согласилась девушка. Ей самой крепко полюбился Гарун черноокий на быстром, как вихрь, коне.

Леила-Зара была сирота; она поехала с ним в его аул, в саклю Гаруна, к его матери и отцу.

Свадьбу отпраздновали весело. Плакала чиангури, звенел сааз, девушки плясали лезгинку, а на улице абреки джигитовали до утра и стреляли из винтовок.

Женился Гарун на Леиле-Заре.

* * *

Прошел год.

И опять плакала чиангури и заливался сааз. И опять стреляли из винтовок, джигитуя, абреки, а девушки плясали лезгинку…

В честь сына Гаруна и Леилы-Зары быль устроен праздник.

У Леилы-Зары и Гаруна родился сын, Магома.

И все веселились при его рождении: и старики, и юноши, и дети… Только один отец новорожденного малютки, Гарун, не веселился. Не ел, не пил, сидел бледный и суровый.

В эту ночь над аулом гроза разразилась, какой старики не запомнят. Гром гремел по горам так, что горы шатались…

Это дух бездны радовался рождению Магомы…

Хорошенький был ребенок Магома-крошка, а как подрастать стал, все на него дивились.

Смелое, гордое у него личико, точно он, Магома, не сын простого бека, а дитя самого султана; бесстрашные черные глазки так и сверкают мыслью и смелостью. Бешмет на нем сидит, как вылитый, а улыбнется — словно золотая звездочка кивнет с неба.

Как цветок горной азалии красив Магома… А сам он смелый и отважный — ничего не боится. Шести лет на любом скакуне проскачет… С утеса на утес, как дикая коза, над самой глубокой бездной перепрыгнет… А бороться с мальчиками начнет — всех их победит, всех переборет.

Гордостью и красотою всего аула считается Магома. Все-то его любят, все на него не надышатся. Все, на него глядя, улыбаются счастливо, довольно.

Один отец не улыбается. Один Гарун смотрит печальными глазами на сына…

Незаметно, как горный цветок, растет Магома. И чем старше, чем краше он становится, тем печальнее, тем мрачнее на душе Гаруна.