Вечерняя заря

Тарэ. Мы отлично помнимъ, что вы въ свое время написали о ренегатахъ: они не только падаютъ сами, но влекутъ за собой другихъ и унижаютъ борьбу за жизнь; за это они должны быть побиты на смерть. Вы написали: побиты на смерть.

Карено. Такъ чего же собственно требуетъ отъ меня ваше общество?

Тарэ поднимается. Я уже сказалъ, что оно недовольно вами. Въ свое время вы утверждали, что знаніе для знанія не можетъ сдлать человка счастливе. А теперь вы вписываете въ бюджетъ основаніе нсколькихъ народныхъ школъ. Въ свое время вы требовали, чтобы для калкъ были устроены отдльные сады, а теперь они могутъ слоняться при полномъ солнечномъ освщеніи по всмъ общественнымъ гуляньямъ, какъ будто такъ и слдуетъ, и омрачать этимъ жизнь другимъ. Вы стояли въ прежнее время за войну, потому что не хотли свое ясное, какъ день, право отдавать въ руки третейскаго суда, а теперь вы сочувственно отзываетесь о мечт всхъ бараньихъ головъ: о вчномъ мир. Все это вы длаете изъ чувства гуманности. А знаете ли вы, что это такое? Пуддингъ, сладкій пуддингъ. Останавливаясь. Простите!

Карено. Продолжайте.

Тарэ. Мн хотлось только знать, можетъ быть мы неврно поняли вашъ взглядъ на выборы. На этотъ разъ мы дйствительно должны одержать величайшую побду; но мы васъ поняли такъ, что при извстныхъ условіяхъ вы пойдете на компромиссъ.

Карено. Можетъ быть вы и правы, что я, какъ бы сказать, — нсколько неясно высказалъ свой взглядъ на выборы. Вы заставили меня говорить, я былъ неподготовленъ.

Тарэ горячо. Да, не правда ли! Мы ложно поняли васъ. Мы сейчасъ же должны были сообразить это. Но вы знаете, мы нсколько подозрительны. Измняетъ одинъ, другой, мы начинаемъ никому не доврять.

Карено. Итакъ, я говорилъ нсколько неясно. Я хотлъ сказать, что нкоторыя обстоятельства могли меня принудить войти въ сношеніе съ противной партіей. Но…

Тарэ. Ихъ нтъ. Такихъ обстоятельствъ нтъ. Нтъ, я тогда же подумалъ объ этомъ. Длаетъ шагъ въ сторону. О, господинъ Карено, мы умоляемъ васъ не сдаваться. Вамъ уже за пятьдесятъ, и у васъ сдые волосы; и, несмотря на это, вы всегда стояли твердо. Вы создали великій примръ въ нашемъ город.

Карено возбужденно. Слава Богу, здоровье у меня было прекрасное, а мн не мало пришлось перенести. Садитесь, Тарэ, и поговоримъ спокойно. Нтъ, нтъ, лжетъ тотъ, кто говоритъ, что я когда-либо собирался сдаться.

Тарэ слъ; благодарно. Я скажу объ этомъ сегодня вечеромъ. Я передамъ ваши слова. Это будетъ праздникъ для общества.

Карено все боле и боле возбужденно. Я повторяю свой прежній взглядъ на ренегатовъ. Я говорю: ихъ слдуетъ убивать.

Тарэ порывается, сжимаетъ кулаки. Ихъ слдуетъ убивать. Да. Клянусь Богомъ!

Карено встаетъ. Потому что это не враги, а падшіе люди. Съ ними нельзя сражаться, ихъ можно только убивать. Застрлить ихъ изъ состраданія и жалости.

Тарэ. Изъ состраданія.

Карено. Нтъ, всему есть границы. Останавливается. Что же касается моего взгляда на выборы, то вы меня не поняли. Скажите вашимъ товарищамъ: не поняли. Я думаю о нихъ, какъ и прежде. Ходитъ взадъ и впередъ.

Тарэ. На этотъ разъ мы ниспровергнемъ Іервена. Если бы, напротивъ, вы пошли теперь отдльно отъ насъ, за вами послдовала бы третья часть ферейна, и мы проиграли бы.

Карено. Я не иду отдльно отъ васъ… Какъ странно, — мн кажется, словно въ васъ говоритъ мой собственный голосъ мой голосъ двадцать лтъ тому назадъ.

Тарэ. Это естественно… Мы всему научились отъ васъ. Чмъ были бы мы безъ вашей непоколебимости? Тмъ больне слышать намъ, когда говорятъ: почему же и Карено не измнитъ своихъ убжденій? Онъ уже не молодъ.

Карено. Отвчайте на такіе вопросы вопросомъ: зачмъ Карено долженъ поступать такъ, какъ многіе другіе? Онъ твердо стоялъ цлыя двадцать лтъ.

Тарэ. Да, я скажу.

Карено. Да, да. Такъ меня хотли смнить. Кого же хотли избрать старшиной?

Тарэ. Не знаю. Вдь это же недоразумніе. Называли только одно имя.

Карено. Такъ кого же называли?

Тарэ. Зачмъ? — изъ этого же ничего не выйдетъ. Ну, — называли меня.

Карено останавливается. Васъ?

Тарэ. Все это было одно недоразумніе.

Карено. И вы сами идете ко мн и предупреждаете меня?

Тарэ. Мы вс такъ высоко цнимъ васъ.

Пауза.

Карено. Знаете ли вы, Тарэ, что, имя мсто старшины, вы могли бы этимъ почти жить?

Тарэ коротко. Я? Я и такъ живу.

Карено. Ну, маленькая прибавка вамъ не повредила бы.

Тарэ поднимается. Простите, господинъ Карено, но у меня дома есть и другое платье.

Карено. Конечно, конечно. Я только хотлъ сказать…

Тарэ. Я не думалъ, что вы меня заставите служить вамъ посмшищемъ, но я еще далеко не голодаю.

Карено. Не сердитесь, дорогой другъ. Я не хотлъ васъ оскорбить. Мняя тонъ. Да, да такъ вы можете передать мой отвтъ обществу. Все остается попрежнему.

Tape. Схватываетъ его руку. Благодарю!