Вечерняя звезда

До театра мы взяли такси, снега было мало, я надела туфли. Туфли и шуба, даже перешитая мамина, – это роскошно. Я чувствовала себя светской дамой. Волосы распустила: в волшебном мире они росли втрое быстрее, ещё немного, и я превратилась бы в Рапунцель. Перед выходом покрутилась у зеркала и добавила над ушами две маленькие заколочки – драконы с расправленными крыльями. Издалека они казались мотыльками – в компанию к тем, которые роились на платье.

– Лиза, я никогда не говорил, что ты необыкновенно красивая? – серьёзно спросил Саша в гардеробе, помогая мне раздеться.

– Нет, никогда.

– Непозволительный промах, – вздохнул он.

Матвей привел модельную барышню в чёрном платье-футляре и на пятисантиметровых платформах, предположить высоту каблука я не рискнула. Все мужчины инстинктивно ныряли в порнографический вырез на её истощённой спине, вернее, уже не совсем спине. Модель победно улыбалась.

– Что он на тебя уставился? – возмутился Саша. – Я же не пялюсь на его даму.

– А ты пялься. В отместку.

– Не хочу.

– Капризный ты.

– Привередливый.

* * *

Во всей классической музыке, что я слышала, есть несколько мелодий, заставляющих замирать моё сердце, и основная тема «Силы судьбы» – одна из них. Она – как отливная волна, подхватывает и уносит бесконечно далеко от берега привычной жизни, обещая бурные страсти, приключения, восторги, но не предупреждает о трагичном финале. В который раз она захватила меня, позволив очнуться лишь с окончанием первого акта.

– Если он продолжит на тебя пялиться, я вызову его на дуэль, – сказал Саша в антракте. Мы ели клубнику и пили шампанское в буфете. Матвей ревниво косился со своего стола – он встретил знакомых, мы сидели порознь.

– А мы с его девушкой на правах секунданток вцепимся друг другу в волосы.

– Нет. Она против тебя как Аргентина против Ямайки: счет будет шесть – ноль.

– Почему?

– В её профсоюзе обязательное требование – разряд по женской драке. А то и КМС[32].

– Ты злой.

– Зато красивый.

Не поспоришь. К тому же он и оделся прекрасно. Я не слишком разбираюсь в мужской моде, но его костюм был очень хорош, даже на фоне Матвея, а отсутствие галстука и расстёгнутый воротник рубашки добавляли романтики.

– Ты никогда не хотел волосы отрастить?

– Я раньше носил хвост.

– И что?

– Достали. Отрезал и отдал тёте на шиньон.

– Наверное, ты был великолепен. И как повезло тёте!

– Я и сейчас великолепен. Но ради тебя готов отпустить косу до пояса. И даже стать сикхом.

Я чуть не облилась шампанским от смеха.

– Нет, я точно его вызову. – Он раздул ноздри в сторону Матвея. – Один выстрел с десяти шагов на «лепажах»[33]. Цилиндры, сюртуки, сапоги с отворотом.

– Или с пятисот метров на СВД[34]. Ушанки, телогрейки, сапоги без отворота.

Мы зубоскалили и веселились от души. Матвей нервничал. Так откровенно, что я старалась не смотреть в сторону нашего заказчика.

– Странный он…

– Ничего странного. Влюбился в тебя, как и все. С первого взгляда.

– Прямо все – и с первого взгляда!

– Конечно. Но у некоторых выдержки больше.

После спектакля Матвей пригласил нас на ужин с его друзьями. Это не показалось мне хорошей идеей.

– Саш, давай откажемся. Представь, в какие рестораны он ходит. У нас тупо не хватит денег.

– Если не закажем меню целиком, хватит, – подмигнул коллега.

Цены были очевидны уже в гардеробе.

– Лиза, вы мясо предпочитаете или рыбу? – спросил Матвей, когда мы разместились за большим круглым столом под двумя скатертями. С росписей стен на нас взирали античные полуголые герои, вокруг царил купеческий шик с нотой гротеска.

– Рыбу, но уже так поздно. Я, пожалуй, чаю выпью.

– Перестань, – Саша внимательно читал меню, – мы обедали больше семи часов назад.

– Если рыбу, то рекомендую палтуса, а если полегче – гребешка, – проникновенным голосом советовал Матвей.

На одного гребешка я бы прожила пару дней, про палтуса вообще молчу.

– Два гребешка и дюжину устриц, – продиктовал мой кавалер официанту. – Или всё-таки горячее? Хочешь стерлядь?

Он сошёл с ума? Или взял кредит?

– Закусок достаточно, спасибо.

– Тогда две белые спаржи – всё же горячее не помешает. И Meursault, пожалуйста, – добавил он. – А ещё чёрный хлеб и сливочное масло. Правильнее – солёное, но я его терпеть не могу. Ты не против обычного?

Матвей подозрительно усмехнулся.

– Не трогай лимон, он убьёт весь вкус, – слегка шлёпнул меня по руке Тихонов, когда принесли устрицы. – Возьми ломтик хлеба и намажь тонким слоем масла. А теперь ешь.

Было вкусно. Я никогда прежде не пробовала устриц.

– Кстати, – заметил Олег, деловой партнер Матвея, – недавно во Франции с одним чудиком познакомился. Настоящий маркиз. С приветом, но клёвый. Он именно так и ел устрицы и возмущался обычаем поливать их лимонным соком или уксусом. Говорил, это имело смысл раньше, когда холодильников не было. Чтобы не отравиться.

– Ещё креп-сюзет, будьте любезны, – не унимался наш скромный инженер. – Они у вас на две персоны?

Официант кивнул.

– Романтично, – по-кошачьи улыбнулся Тихонов и выдохнул мне в самое ухо: – Что ты психуешь?

Матвей сжал губы.

– Саш, ты счёт прикидывал?