Вечерник

Отвратительно пахнут живые тела атеистов,
бесы крошат их плоть, выполняя работу стилистов,
нестерпимо смердят животы их, и губы, и печень,
гной сочится из глаз и стекает с лица вниз на плечи,
я в чувствительном сне вижу тени пустые под утро,
шевелятся в толпе, лишь черты различаю их мутно,
обреченно живут покоренные люди земли,
со следами на шее вульгарной бесовской петли,
в ощущении неба сердца их сгорают, как свечи,
богоборцы идут на растопку в поганые печи,
после сна подойду к живописной рублевской иконе,
выдыхая молитву душа моя жалостно стонет,
на колени в халате меня в покаянье уронит,
и движением правой руки лоб смиренно расколет.

8.

Я надеюсь дожить до порфиры и службы пасхальной,
я надеюсь воскреснуть однажды глаголом модальным,
а пока пост Великий меня возвратил в яйцеклетку,
очищая грехи, как вареную чистят креветку,
от страдания, страха и боли, почти что я спятил,
весь теперь состою из магически правильных вмятин,
умираю, как гриб, и в такую же меру живу,
меня давит к земле, там внутри я опять оживу,
нож стальной я воткну выше плеч, глубоко, как смогэ,
я червивую глотку свою и язык отделю,
обнаженную правую руку затем отрублю,
постепенно всю кожу и мясо с нее я сниму,
кости пальцев железным крестом навсегда я сложу,
и на нем я себя умозрительно, верно распну.

9.

Отдаляются руки от рук, нарекаясь движеньем,
в каждом шаге чужом нахожу я свои отраженья,
шелестящие строки газет постигая с рожденья,
в коридорах глухих я теряю свое поколенье,
утопая в крови и слезах, обретая спасенье,
и стирая слова и сомненья, как личные мненья,
прохожу по осклизлым телам и осколкам лекал,
поспешая к апостолам на редколлегию скал,
и за дужки очков я снимаю глазницы тугие,
промывая слезами глаза отреченно слепые,
разделяю себя на отдельные судные штаммы,
отрекаясь от тех, что похожи на темные штампы,
ночь сереет на ощупь, сжимая объем до пространства,
превращая дорогу домой в покаянные стансы.

10.

Сквозь туман не один я на пристань приду по утру,
на дощатый причал тяжело наступаю в снегу,
я вчера пропущу, а в сегодня войду на ветру,
я на нарах лежал, постигая чужую судьбу,
и от голода хлеб проступил на столе, как слова,
и на память растаял во рту, как щербет и халва,
мое нищее сердце здесь тихо и праведно дышит,
но коллоидный воздух свободы раскольника душит,
на закате морской горизонт жжет меня из окна,
и встают острова, пламенея, из моря огня,
на прощанье монах черепную коробку мою
на ходу пробивает копьем, убивает змею,
убедившись, что мысли мои строем прут на войну,
в Белом море проход мне откроет в святую страну.

11.