Вечная история

Кстати сказать. Покрышкин тоже не рвался на руководящую должность. Радостно скалясь, он упаковывал чемодан, собираясь с нами в Лондон. Каркалыга, в этот раз, в Европу не поехал, вместо этого он отправлялся в Египет. На вопрос Ермоленко, что он там забыл, Вано с достоинством сообщил, что никогда в жизни не видел пирамид и не простит себе, если так никогда их не увидит. Сраженный столь веским доводом, майор отпустил его. А мы, на следующий день, улетели в Лондон*.

Учитель был явно неравнодушен к этому городу. Он с удовольствием сводил меня в Тауэр* и Вестминстер*, привел к Биг Бену*, чтобы я послушал бой часов, но, гораздо больше, он любил бродить по улочкам старого Лондона, погруженным в розоватый туман, сгущавшийся в рассветных сумерках. По сравнению с первым моим посещением, я узнал город гораздо лучше. Правда, на этот раз, визит в Лондон был коротким. И, уже через два дня, мы прибыли на вокзал Ватерлоо, чтобы сесть в поезд до Парижа*…

Глава 15

…Учитель был несколько взволнован, он явно ожидал чего-то приятного. Все три часа до Парижа майор молчал. Мне казалось, он к чему-то готовится, только не уверен – хорошо это или плохо. С Северного вокзала мы пешком дошли до девятого округа, где Ермоленко имел на примете небольшой, но очень уютный отель. Отсюда было рукой подать до Монмарта, Гранд Опера и престижных торговых центров. Я, ожидая по опыту прошлой поездки, как минимум «Хилтона», вздохнул с облегчением. Скромная гостиница с маленькими удобными номерами, меня полностью устраивала. Однако, к моему огромному удивлению, на этот раз майор взял два номера. Поймав мой недоумевающий взгляд, он коротко пояснил:

– Уже большой мальчик. Мало ли с кем познакомишься, ну и так далее, – после чего сунул мне в руку ключ, предложил сходить погулять, а сам моментально заперся в своем номере.

Я ошарашено замер не зная, что делать. У майора были какие-то дела, но меня он ни во что не посвящал. Караулить его под дверями, чтобы сопровождать было бесполезным, да и не безопасным делом. Поэтому, потоптавшись пару минут на месте, я послушно отправился к себе, принял душ, прилег на минутку… и проснулся поздно вечером. Очень хотелось есть. Перед тем, как спуститься в ресторан, я забежал к учителю. Вдруг он решит составить мне кампанию.

Майор был у себя. Прежде чем я успел прикоснуться к двери, он уже открыл, и, коротко буркнув:

– Заходи! – скрылся в ванной.

– Учитель, вы ужинать иде…, – начал я, входя в комнату и, не завершив фразы, вылетел назад.

На светлом кожаном диване удобно расположилась женщина немыслимой красоты. Прозрачный пеньюар окружал ее облачным ореолом. Она ехидно улыбнулась мне, откидывая со лба медно-рыжие волосы. Я был так растерян, что в первую минуту даже не сообразил, что она тоже вампир.

– Учитель! – завопил я под дверью ванной, – Там женщина!

– Так она же не голая, – спокойно ответил он, выходя ко мне, и добавил, – ну, чего орешь? В первый раз женщину увидел?

Я смутился еще больше. И не нашел ни чего лучшего, как пролепетать:

– Я думал… Вы ужинать идете?

– Спасибо, дорогой, – насмешливо мурлыкнула дама из комнаты, – нам сейчас все принесут.

– Понял? – поинтересовался майор, – Свободен. Иди, поешь!

И тут до меня дошел смысл знаменитой песни Высоцкого:

«… А, в общем, Ваня, Ваня,

Мы с тобой в Париже,

Нужны, как в русской бане – лыжи…»

Было неожиданно обидно и очень грустно. С тоски я, действительно, отправился в ресторан. Надо сказать, он оказался весьма недурственным, с двумя залами для курящих и некурящих. Я занял столик и подозвал гарсона. К его великому огорчению я заказал отварные яйца, хлеб с маслом и, чтоб уж совсем не расстраивать молодого человека, пятьдесят граммов красной икры. Он удалился с явным недоумением. Вечером, такое не заказывают, особенно русские. Уловив эту мысль, я дождался заказа и попросил еще бокал «Божоле», чем окончательно поверг его в шок.

Ужиная, я грустно вспоминал давний разговор с Джабраилом о женщинах-вампирах. Это было печально. Неужели я так всю жизнь и проживу один. Вон, учителю повезло, он встречается со своей пассией, пусть не часто, но регулярно… и так, наверное, будет всегда.

От меланхолических размышлений меня отвлек гарсон, который притащил счет и демонстративно положил его на стол. Сумма впечатляла. Я решил тоже позабавиться и молча выложил на стол металлический рубль с Лениным. Официант схватил монету и умчался. Через несколько секунд он стоял рядом вместе с метрдотелем. На ломанном русском метрдотель поинтересовался есть ли у меня еще такие монеты и, если есть, за сколько я хочу их продать. Передразнивая его, я, так же ломая язык, ответил, что монета стоит десять, вечнозеленых американских денежек и, если он хочет получить их все, то будет кормить меня, а я буду ими расплачиваться по указанному выше курсу. По тому, с какой готовностью он согласился, я понял, что продешевил.