Вечная команда

Я дрожу от восторга, когда он собирается отойти, а затем останавливается, ненадолго оборачиваясь, чтобы нежно поцеловать меня в лоб.

Я замечаю, что перед тем, как достать новую порцию ингредиентов, он делает паузу, чтобы положить предложенные Тобиасом презервативы в карман своего фартука.

«Чёрт побери, чёрт возьми, чёрт подери, я собираюсь сделать это с Рейнджером Вудраффом!» — думаю я, прикусывая губу, а затем съёживаюсь, когда чувствую малейший привкус крови.

Встав и выдохнув, я приглаживаю назад идеальные локоны своих песочно-светлых волос, радуясь, что приняла решение не обесцвечивать и не выпрямлять их в этом году. Мне вроде как нравится всё так, как есть.

— Ты уверен, что с тобой всё в порядке? — спрашиваю я Рейнджера, подходя к шкафу со всеми фартуками и просматривая несколько, пока не нахожу чёрный, весь в розовых капкейках, с кружевами и оборками в изобилии на карманах, подоле и вырезе. На карманах даже есть маленькие сердечки, украшенные драгоценными камнями, которые, как я подозреваю, вполне могли бы быть настоящими бриллиантами. Грёбаные богачи. — Тебе, должно быть, нелегко узнать всё это о Дженике и твоём отце. — Я опираюсь локтями о край столешницы, пока Рейнджер достаёт авокадо, немного мёда, банан… Мой глаз дёргается. Я не против попробовать что-нибудь извращённое, но, может быть, не настолько извращённое.

— Это нелегко, — отвечает он, глядя на меня и тихо злясь. Его чёрные волосы с синими прядями падают на лоб, татуировки выглядывают из-под края фартука. — Но лучше знать правду, чем оставаться в недоумении. А теперь перестань тянуть время и раздевайся.

Поджав губы, я отступаю назад и протягиваю руку, чтобы потянуть за края ленты, которую я ношу в качестве галстука-бабочки. Она соскальзывает с шеи и падает шёлковой лужицей на пол рядом со мной. Рейнджер наблюдает, снимая крышку с блендера, пока изучает меня, мои пальцы дрожат, когда я снимаю блейзер цвета шампанского и начинаю расстёгивать рубашку.

— Тогда, в доме моей мамы, ты не могла дождаться, чтобы раздеться догола. Но теперь ты боишься? — спрашивает он, оставляя припасы на столешнице, чтобы подойти и помочь мне, отводя мои дрожащие руки в стороны и скользя пальцами вниз по кусочку обнажённой кожи, виднеющейся между раздвинутыми половинками рубашки.

Выдыхая, я закрываю глаза и пытаюсь сохранить хоть какой-то уровень самообладания.

— Я не боюсь, — отвечаю я, и это правда. — Я имею в виду, не тебя.

Рейнджер замирает, положив пальцы на нижние пуговицы рубашки, зависая чуть выше моего пупка. Я открываю глаза и встречаюсь с его проницательным взглядом, его запахом кожи и ванили, идеальной смесью плохого парня и сладкого. Я хочу большего.

— Культа? — спрашивает он, и мы оба вздрагиваем при упоминании об этом. — Мы докопаемся до сути, ради тебя и Дженики, я обещаю. — Рейнджер заканчивает расстёгивать мою рубашку, а затем стягивает её с моих плеч. Как только он видит ярко-голубой лифчик с крошечным розовым бантиком, который я надела под неё, его щёки вспыхивают. — Чёрт, это восхитительно, — шепчет он, упирая руки мне в бока и заставляя меня дрожать от подавляемого желания.

Это напряжение между нами, оно было с самого начала, с тех пор как я врезалась в него на полной скорости, убегая от… мистера Мерфи с ножом. Так странно. Как бы то ни было, это, наконец, подходит к пику, и я готова оказаться на другой стороне.

Рейнджер скользит руками вверх по моим бокам, обхватывая ладонями мои груди и заставляя меня содрогаться.

— Лифчик или сиськи? — шепчу я, и у него вырывается низкий, горловой смешок.

— И то, и другое, — говорит он, заводя руки мне за спину и расстёгивая застёжку лифчика. Когда чашечки опускаются вперёд, я протягиваю руку, чтобы прикрыть свои соски, яростно краснея. Рейнджер вздыхает, но не в плохом смысле, а с какой-то тоской. — Ты такая чертовски милая, — бормочет он, разворачивая мою юбку на бёдрах так, чтобы молния оказалась спереди. — Даже когда ты была мальчиком, в грязных очках, с растрёпанными волосами… — он расстёгивает молнию и позволяет юбке упасть к моим ногам, оставляя открытыми трусики в тон, пояс с подвязками и чулки до колен. — Господи Иисусе.

— Ну вот, ты снова употребляешь это слово, — выдыхаю я, но мне становится очень трудно дышать.

— Мне всегда нравились милые вещицы, — говорит Рейнджер, проводя руками по моим бокам, его пристальный взгляд почти невыносим. И всё же я тоже не могу оторваться. — Мягкие, ранимые существа.

— Я не мягкая и не ранимая, — фыркаю я, когда Рейнджер убирает волосы с моего лица. Его улыбка похотливая, созданная из равных частей гнева и похоти. Он расстроен тем, что мы только что обнаружили, но мне кажется, что, глядя на меня, он немного успокаивает свою ярость. Я проглатываю комок в горле.