Вечная мерзлота

– Ни в какую! Говорит, если обратно придем, его за саботаж посадят. За срыв производственного задания… ну, тут он прав, чего уж! Посадили бы, ясное дело, поди докажи, что ты не сам избушку спалил? Мы зэки, нам веры нет… с него весь спрос! – бригадир задумался, вспоминая. Самокрутка у него погасла. Он положил ее перед собой и бережно прикрыл рукой. – Уехал Петрович от нас! Обманул, отвез нас сети ставить, а сам вернулся, всех собак собрал, весь инструмент, гвозди и уехал! Мы возвращаемся, а тут никого! У нас один топор, да пешни. Даже ножовку не оставил.

– Вот это да! – удивился громко Егор, они давно должны были уйти, но все слушали.

– И как же управились? – Грач уже иначе осматривал их немалое хозяйство.

– А куда деваться? Стали сети вязать, землянки долбили в берегу…

– Зимой? – удивился Егор.

– Кострами грели, да копали, – бригадир, перелопативший за свою лагерную жизнь не один кубометр мерзлой земли, посмотрел на Егора с еще большим удивлением, – в берегу-то несложно грунт брать.

– Зачем копали? – Белов смотрел с недоверием. – Избушек полно по берегу… ушли бы и жили!

– Мы тоже думали… – сморщился виновато бригадир, – а как уйдешь? Приедут за нами, а нас нет! Совсем другое дело!

– Это точно! Ваш Петрович, знаешь, чего оперу сказал, когда вас бросил? – заговорил, молчавший до того, Климов. – Сказал, что вы в бега подались! И все! И ничего не докажете, а объявитесь – на Каларгон[43] отправят за побег!

– Вот и мы с ребятами боимся! – Бригадир согласно закивал головой и приложил большую ладонь к груди. – Мы поэтому отсюда никуда не уходим!

– Это прямо моя история! – Климов спокойно тянул свою махорку. – Нас в Ухте на деляне[44] бросили зимой, через две недели приезжают, а мы живые! Ну нам по пятерке и довесили сходу, будто мы в тайгу убежали, а потом сами вернулись!

– Так мы работаем, сетей навязали, мерзлотник доделали, рыбы уже тонн двадцать наморозили!

– Скажут, для себя готовили… – улыбался Климов, – от людей, конечно, зависит. Если опер нормальный… может, и замнет. Сами знаете…

– Как же… Мы – тринадцатый лагпункт! Никуда не уходили, работали… Тринадцатый! Ну?! – волновался бригадир. – Как же еще? Мне полгода всего осталось…

– Чего-то вы придумываете, ребята! – Белов встал и взял ружье на плечо. – Нас же к вам отправили! Значит, помнят о вас, просто так что ли лодки вам посылали?!

– Вот и я подумал… – обрадовался бригадир, – рыбу заберете?

– Про рыбу разговора не было.

– Значит, нам можно отсюда? Я бригадир-то, вишь ты, липовый, – суетился бригадир, – мужики сами назначили… А рыбы-то, тонн двадцать всего…

– Рыбу не повезу! – Белову не хотелось делать крюк в Сопочную Каргу. – Сходите сами, лодки парусные…

Белов с Егором шли по плотному песку вдоль залива, мутный серый прибой накатывался на ровный берег. Сапоги, нет-нет, проваливались сквозь песок в вязкий черный ил.

– Сан Саныч, а что значит указ четыре шестых?

– Не знаю, Егор… воровство вроде, на предприятии, или опоздания на работу.

– У нас соседа, дядь Колю, у него с войны одного глаза нет и руки, посадили на восемь лет, – Егор покосился на своего капитана, – он ночным сторожем в детском саду работал и унес оттуда кастрюлю с картошкой. Пьяный был. Они с мужиками выпивали…

– Ну и что?

– Жалко. Дядь Коля хороший мужик был…

– А чего жалко?! – Белов остановился. – Он украл? Украл! Ну и пусть сидит! Столько ворья развелось!

– Дядь Коля не вор, он последнее отдаст, – не согласился боцман. – Он в суде на них матом орал, он фронтовик, у него нервы и руки нет, а детей трое маленьких…

Пошли молча. Большая стая уток, низко и совсем не обращая внимания на охотников, пронеслась мимо. Белов поглядывал на небо – птицы летало много, и он соображал, сколько тут можно простоять. Хотелось спокойно поохотиться, сходить на озера. Он обернулся, прикидывая, как далеко отошли, и свернул от берега. Продрались через густой ивовый кустарник, поднялись от реки и вскоре перед ними открылся уходящий за горизонт простор. Под высоким небом волновалось разноцветное море холмов, озер и болот, они шли по мягким цветным мхам, по низким, не выше колена, кустикам карликовой березки и ивы, и настороженно вглядывались в пространство, наполненное птицами. Егор снял с плеча мелкашку. Он уже не раз охотился, и в соревнованиях по стрельбе участвовал. Попасть хоть в гуся, хоть в утку ему ничего не стоило.

– На тот бугор пойдем… – Белов не договорил и присел.

Совсем рядом от них, непонятно откуда поднялся гусь, будто раненый он бежал по кочкам, помогая большими крыльями, потом взлетел невысоко и тяжело. Охотники от неожиданности даже не подняли оружие. Белов снял с плеча ружье и двинулся вперед. Егор тоже пошел, волнуясь и спотыкаясь о кочки, представлял себе, как надо быстро вскидываться и стрелять. Второго гуся они тоже проворонили, он взлетел сзади, когда уже его прошли. На бугорке было большое гнездо, выстланное сухой травой и выложенное мягким серым пухом. Семь крупных желтовато-палевых яиц лежали. Белов взял одно, посмотрел на свет, потряс возле уха.

– Возьмем? – спросил Егор.