Вечная мерзлота

Бригада человек в пятьдесят заключенных шла мимо неровным строем с лопатами на плечах. Ушанки опущены и завязаны под подбородком – все по инструкции – бушлаты застегнуты на верхнюю пуговицу. Репродуктор на столбе играл бодрую песенку из кинофильма «Веселые ребята»: «Легко на сердце от песни веселой, она скучать не дает никогда, и любят песню деревни и села…» Шли строители светлого будущего, комсомольцы-добровольцы, как они сами шутили про себя и как, не шутя, писали газеты. Конвоиры с автоматами, сзади – проводник с собакой. Последними, в коротких полушубках, два сержанта. Смеялись о чем-то, увидев офицеров, вспомнили о службе:

– Шире шаг, равнение держать! – гаркнули в один голос.

Овчарка дернулась вперед, натянула поводок и, с коротким рыком, достала высокого прихрамывающего мужика с ломом на плече. Клок из ватных штанов повис, как заячий хвост. Мужик охнул испуганно, побежал, громко матерясь и подпрыгивая, отчего еще больше стал похож на зайца, догнал последнюю шеренгу. Народ, вышедший с совещания, дружно рассмеялись. Мужик с ломом обернулся и тоже ощерился, видно, собака не достала.

В дверях показался Клигман, натягивал меховые перчатки и недовольно поглядывал на темнеющее снежное небо.

– Здравия желаю, товарищ майор! – козырнул Белов.

– Здравствуйте, Сан Саныч, ну что, начинается? – Яков Семенович кивнул на непогоду, – три года уже здесь, а никак не привыкну… – В Ялте сейчас бархатный сезон! Купаются, на песочке лежат!

– Яков Семеныч, я что-то Мишарина не вижу, Николая? Не уехал?

– В Игарке он, на совещании проектировщиков. Зачем он вам?

– Да так… не виделись с лета, он меня рисовать собирался… – улыбался Белов.

– Я вас попрошу, Саша, если будете видеться, не выпивайте с ним… – он посмотрел на Белова со значением, – сами поймете, о чем я.

– Неужели? – не поверил Белов. – Он вроде не пил совсем.

– Научился. Думал ему здесь Эйфелеву башню дадут построить. Ну, до свидания, про Турухан думайте!

Пошли к Пете. Темнело рано и Ермаково уже светился фонарями. Огни тянулись неровными улицами вдоль Енисея и уходили поперек, как будто вглубь тайги. Шли недавно отстроенной широкой улицей. По одной ее стороне красовались брусовые бараки сложной формы, с просторными крылечками и козырьками, с затейливыми фронтонами. Над ними явно трудился архитектор и Сан Саныч опять вспомнил про Мишарина. По другой же – один за другим выстроились обычные, длинные засыпные бараки с входами с двух сторон. Мусор валялся, опилки досок и бревен, ни кустика, ни деревца нигде не было, только свежеошкуренные столбы сиротливо торчали, да фонари качались, подсвечивая косо летящий снежок.

Заканчивался рабочий день, вольные возвращались по домам и большинство окон уже весело светились, топились печки, дымы валили из труб. Последний барак, видно, только заселялся, разгружали машину, подъехала еще одна с полным кузовом узлов и ребятишек, бородатый мужик без шапки, забравшись на лестницу, приколачивал что-то под крышей и громко матерился. Электричества здесь еще не было – керосиновые лампы желтками теплились в нескольких окнах. Две женщины в ватных штанах и телогрейках пилили бревно двуручной пилой и что-то горячо обсуждали. Тротуары так и не доделали, а где-то их уже успели изломать, и теперь тут просто были доски, вмерзшие в грязь.

– А все равно весело! И строят быстро! – широко улыбался Белов. – В начале сентября у тебя был, эту улицу только начинали!

– Ну, зэки на лесозаводе в три смены брус гонят! – поддержал Грач. – Только строй!

– Да зэки и строят, – недовольно перебил Петя, – я хожу смотрю! Лес непросохший, со щелями кладут. После таких строителей еще…

– Штукатурить надо, ясное дело, – перебил Грач, – дранкой обивать и глиной мазать! Глина-то есть тут?

Улица с типовыми домами кончилась, началась самозастроенная, разудалая Бакланиха. Она занимала неудобные для казенного строительства склоны ручья и берег озера. Избушки и балки, сколоченные из обрезков, обложенные мхом полуземлянки – все стояло криво-косо, как будто само выросло из земли и тоже дымило печными трубами. Название свое Бакланиха получила от воровского «баклан» – неопытный вор, хулиган, тут жизни было больше. За заборчиками брехали собаки, возились люди, где-то хрюкал поросенок, худая рыжая кошка сидела на столбе забора. То тут, то там торчали уцелевшие деревья и кусты. Возле одного из домиков стояла лошадь с бочкой, из нее раздавали воду, ребятишки, обливаясь, бегали с ведрами.

В огромном палаточном городке, где жил Петя, тоже готовились к долгой зиме. Утеплялись мхом, запасались углем и дровами. Свет везде горел на столбах. Полтора месяца назад, Белов это ясно помнил, поселок был раза в два меньше. Радиотарелка на столбе громко передавала классическую музыку.

– Ну, давайте, за окончание навигации! – Петя аккуратно разливал по стопкам.

Выпили, захрустели квашеной капустой. Галя принесла кастрюльку с дымящейся картошкой в мундирах. Грач полез рукой, подхватил, обжигаясь и перекидывая с руки на руку: