Вечная мерзлота

Лиц, виновных в укрывательстве выселенцев, бежавших из мест обязательного поселения или способствовавших их побегу, лиц, виновных в выдаче разрешения выселенцам на возврат их в места их прежнего жительства, и лиц, оказывающих им помощь в устройстве их в местах прежнего жительства, привлекать к уголовной ответственности. Определить меру наказания за эти преступления – лишение свободы на срок в 5 лет».

– А Катя? На нее нет никаких бумаг? – Николь отдала Указ.

– На нее нет. Отец-то у нее вольный? – лейтенант аккуратно промокнул бланки пресс-папье.

– Я не знаю…

– Что, отца не знаешь?

– Я не знаю, где он сейчас.

– Бросил вас?

– Может, и бросил, – пожала плечами Николь.

– Я бы таких, кто бросает, сажал бы! – лейтенант недовольно, со значением потеребил усы. Он, кажется, и вправду был добрый. – А этот, – строго кивнул на живот, – тоже его работа?

Николь чуть не рассмеялась, опустила голову и кивнула.

– Если хочешь добираться сама, я выпишу направление и маршрутный лист, но лучше по этапу. Туда почти пятьсот верст, билетов на пароход не достать… да и денег стоит.

– А где нам ждать этого этапа?

– В тюрьме, – лейтенант развел руки. – Где еще?

– Не хочу на этап, – решительно нахмурилась Николь. – У меня девочка, зачем ей это? Мне сказали, что я на особом учете. Что это значит, товарищ лейтенант?

– Гражданин! – по привычке поправил ее лейтенант, складывая бумаги в личное дело. – Для вас ничего не значит, это наши внутренние инструкции. Отмечаться в комендатуре будете раз в неделю, вот и все! Точно сами поедете? А билеты?

– А вы нам не поможете? Сделайте доброе дело, гражданин лейтенант!

– Билеты за свой счет! – удивился он ее просьбе.

– У меня есть деньги. – Николь жалостно смотрела на младшего лейтенанта. Она видела свое лицо в зеркало. Распухшее после почти двухнедельного этапа, некрасивое лицо бабы на сносях…

Лейтенант задумался, дверь в кабинет приоткрылась, в нее заглянул военный:

– Носов, мы в столовую! Догоняй! – и дверь закрылась.

– Попробую купить, тут рядом. Вам какой класс? Четвертый?

– Четвертый, но можно и на палубу… вам деньги дать? – Николь с ужасом думала, как у него на глазах будет распарывать Катину куклу.

– Потом отдашь, у нас зарплаты – вам не чета! – он подошел к спящей Кате. – Разбудить придется, в кабинете нельзя. В коридоре ждите.

Они просидели в коридоре до отхода парохода. Лейтенант выписал нужные бумаги и сам повел их на речной вокзал. Когда свернули в улицу и здание МГБ скрылось из виду, взял у Николь чемодан. Рассказывал, улыбаясь:

– Я два года на фронте, в артиллерии. После победы год дослуживал в Германии, а когда демобилизовался, по комсомольской линии предложили в погранучилище. Тут такие зарплаты… комнату сразу дали, ясли – пожалуйста. Чего бы я на заводе слесарем получал?! А здесь я в отделе спецпоселений, работа непыльная. Утром пришел, вечером ушел. В выходной – на рыбалку! Завтра едем с ребятами, сейчас тебя отведу, пойду червяков копать.

Николь с удивлением слушала, поддакивала. Через руки этого рыбака прошли сотни ссыльных судеб. Они с Катей еле успевали за неторопливо шагающим лейтенантом.

– Мама, мама! – Катя тянула вверх ручки.

– Потерпи, милая, скоро придем.

– Давайте, я возьму… иди-иди, – лейтенант ловко подцепил Катю на локоть и та, улыбаясь, обхватила его за шею. – У меня такая же, Анечка, зовут. А тебя как зовут?

– Катя! – бойко ответила Катя.

Николь, растерянная и благодарная, тащилась сзади с животом и узлом на плече.

У причала речного вокзала, боком один к другому, стояли несколько красавцев-кораблей.

– Вам скоро рожать? – спросил вдруг лейтенант.

– Через месяц, должно быть…

– Я и вижу, вам декретный отпуск положен! Как приедете, сразу коменданту заявите. Да идите в больницу, пусть справку дадут, наши бюрократы без бумажек ничего делать не будут.

Лейтенант показал удостоверение, зашел с ними на корабль и посадил их на место. Строго осмотрев попутчиков, откланялся. Николь пошла его проводить, еще раз предложила деньги, она успела их достать, но он великодушно отказался.

– Скажите, вы с нами так возитесь, потому что я на особом учете? – она удержала его за локоть, когда они оказались на палубе.

– Да нет, – засмущался лейтенант, – чего же не помочь женщине с ребенком?! С ребенками… – поправился он шутливо и еще больше засмущался. – Обращайтесь, если что.

– А вы не могли бы узнать, что с моим мужем? Он капитан парохода «Полярный»…

– А что с ним? – с простецкой важностью спросил лейтенант.

– Его арестовали органы в Ермаково в ноябре прошлого года, и с тех пор ничего…

Важность быстро сошла с лица лейтенанта, он уставился на Николь, потом нахмурился:

– Тут – не могу. Это совсем другой отдел! – он говорил очень тихо, еще раз глянул на людей, таскающих сумки, и не кивнув, пошел на берег.

Николь смотрела ему вслед. Лейтенант был хороший человек, не надо было его спрашивать. Даже поблагодарить не успела.