Вечная принцесса

«Мой супруг определенно намерен выполнить вашу просьбу, — писала Екатерина отцу, тщательно переводя каждое слово в принятый между ними код. — Он понимает, что неопытен в военных делах, и очень хочет, чтобы удача сопутствовала англо-испанской армии. Я чрезвычайно обеспокоена тем, что он может подвергнуться опасности. У него нет наследника, и, даже если бы был, эта страна опасна для малолетних принцев. Если он отправится на войну, я бы хотела просить вас взять его под свою опеку. Я уверена, он многому у вас научится. Однако я настоятельно прошу вас не пускать его туда, где по-настоящему опасно. Прошу понять меня правильно. Он должен думать, что находится в самом сердце битвы, должен усвоить, как побеждать, но ни в коем случае не подвергаться настоящей опасности. И главное, — приписала она, — не дай бог ему узнать, что мы оберегаем его!»

Король Фердинанд Арагонский, который правил теперь и Кастилией от имени Хуаны, по слухам совсем погрузившейся в мрак горького безумия, ответствовал на это письмо, что его младшей дочери не стоит волноваться о безопасности своего супруга, что на войне король Генрих познает лишь возбуждение от боя и получит острые впечатления.

«Прошу тебя, не позволяй своим женским страхам отвлекать его от выполнения долга, — напомнил он дочери. — Твоя мать все годы нашей общей с ней жизни никогда не убегала от опасности. И тебе следует быть такой королевой, какой она хотела тебя видеть. Предстоящая война будет нам всем на пользу, победа в ней обеспечит нам выгоду и безопасность, и юный король должен биться в ней наравне со старым королем и старым императором. Это союз двух старых боевых коней и одного жеребенка, который, конечно же, не захочет остаться в стороне. — Король Фердинанд пропустил строчку, словно в задумчивости, и добавил: — Не сомневайся, мы позаботимся, чтобы по большей части это было игрой для него. И, разумеется, ему не нужно этого знать».

Фердинанд был прав. Генрих отчаянно рвался в бой, дабы победить Францию. Члены Тайного совета, вдумчивые советники его осторожного, превыше всего ценившего мир отца, с неудовольствием узнали о том, что наследник трона всерьез считает, что быть королем — значит воевать, и не видит лучшего способа, чем война, чтобы утвердиться и всем наконец показать, что он — настоящий король. Буйные головы, которых он собрал вокруг себя при дворе, жаждали случая выказать собственную храбрость и в свой черед подстрекали Генриха к войне. Ненависть к французам была такой глубокой, что мир выглядел неуместным и чуть ли не кощунственным. О возможном поражении никто не думал — с новым молодым королем и новым молодым его окружением победа казалась неизбежной и неотвратимой.

Ничто не могло охладить военной лихорадки, овладевшей умами, и король при первой встрече с французским послом так воинственно разговаривал с ним, что тот в совершенном изумлении написал своему повелителю: похоже, новый король не в себе, поскольку отрицает, что когда-либо посылал миролюбивое послание королю Франции (которое на самом деле было отправлено Тайным советом в отсутствие Генриха). К счастью, следующая встреча с послом прошла лучше. Екатерина позаботилась, чтобы на ней присутствовать.

— Будь с ним полюбезней, — тихо сказала она Генриху, когда церемониймейстер объявил о прибытии посла.

— К чему изображать миролюбие, когда я готов воевать?

— Прояви остроту ума. Это полезно — говорить одно, когда думаешь о другом.