Вечная сказка (СИ)

- Ну да, мне интересно, как это происходит, - мне нужно спросить его, не сможет ли он пойти со мной в одно странное место и обвенчать меня с призраком. Нет, про призрака лучше вот так сразу не надо. Пусть это будет сюрпризом, если он согласится.

- Ладно… я подожду тебя у выхода. – С ней всегда было проще договориться, чем с отцом. Но был и минус: ему она всё равно расскажет всё о моих причудах. Потому что для них они причуды, странности, капризы и подростковые выходки, а для меня это хлеб насущный (краем уха зацепила фразу из проповеди!), это мой смысл… это всё моё, всё, без чего я не я, нет меня. И после всех воспоминаний о прошлых жизнях, где у меня были другие семьи, другое окружение, другие спальни и панорамы за окнами, всё другое, кроме Лухана - всё отдалялось и делалось чужим, и родители в том числе. Родным был только Он.

Отпросившись дойти до подруги, я пообещала маме быть дома через пару часов и почти бегом понеслась к особняку. Разговор со священником разочаровал меня, и я должна была сообщить Лухану о том, что ничего не выйдет. Я несовершеннолетняя, нужно согласие родителей… и это я ещё не уточнила, кто будет женихом! Либо подождать, либо, я не знаю, искать более отчаянного пастора? Перебравшись через заграждение, я пересекла газон и, открыв дверь, услышала музыку, встречающую меня со второго этажа. Внутри всё сжалось от радости, и на лицо вернулась улыбка. Он снова смог! Он играл для меня. Нашу мелодию. Я затопала по лестнице, прыгая через ступеньку, пронеслась по анфиладе и ворвалась в комнату с роялем. Лухан обернулся, обрывая телепатическую игру на черном механизме, распространившим лирично-томные ноты по всему помещению. Звуки золотились между нами, ложась пыльцой на столбы солнечного света. Который так не любил он. Который могу разлюбить я, если от того зависит хоть что-то.

- Ты пришла! Я заметил в окно, что ты приближаешься, и постарался… - От представления того, как он безустанно стоит у окна и ждет меня, моё сердце заколотилось быстрее, пропустило несколько ударов, замедлилось, и лишь через пару минут вошло в привычный ритм. Шелковистость его волос, мягкие губы, бархатистая кожа с легким ароматом персика. Всё это я знала, ощутив когда-то, и, когда закрывала глаза и возвращалась в те моменты, из которых черпала знания, то вновь чувствовала каждый фрагмент, каждый нюанс, каждую неуловимую толику благоухания и легкое касание. Но всё это было лишь внутри меня, а снаружи кроме призрачной картинки ничего не появлялось. – Ведь получилось же?

- Да, я всё слышала, - подошла я к нему. Как мне вырвать тебя отсюда? Как оживить? Да что же это такое, ты заслуживаешь большего! Лучшего. Пусть тленного и смертного тела, но зато ты будешь ему хозяином, а не узником невидимых преград, запрещающим тебе жить. – Я была у священника…

- Так вот, почему ты задержалась! – засиял Лухан, условно выдохнув. Он переживал, что что-то случилось, что мне надоест ходить сюда, когда это ни к чему не приводит, ничем не заканчивается. Но разве всё должно заканчиваться? Я уже не считала, что надо непременно оборвать наши, даже такие, свидания. Разве лучше было, когда нас не было в судьбе друг друга? Страдания от отсутствия плотской оболочки? Но во сто крат хуже страдания от отсутствия кого-либо любимого и любящего в любом виде. Нет, если нужно выбирать между данностью и изменениями не по тому плану, о котором мы мечтали, то пусть всё останется, как есть. Я предпочту веками сидеть плечом к плечу с фантомом возлюбленного, чем не иметь его вовсе.

- Да, и у меня не самые лучшие новости, - по грусти на моём лице, Лухан всё понял, и можно было бы ничего не говорить, но я всё равно передала слова священника, что негоже юной девочке, школьнице, скрывать что-то от родителей, и не хотеть привести своего нареченного в храм. Я попыталась объяснить, витиевато и расплывчато, что мой жених не в состоянии прийти. Падре, наверное, подумал, что он какой-нибудь инвалид, без ног. Да, действительно, у него ничего нет, что можно было бы ощутить. Но двигаться он умел. В пределах выделенной ему свыше клетки-особняка, распахнутого для людей и ветров, но запертого для одинокой тени десятка своих загубленных судеб, страждущей и опустившей плечи передо мной.

- Что ж, значит, и не в этой жизни, - обреченно прошептал Лухан, сев на пол. Я рухнула напротив него, стукнув рюкзаком за спиной о паркет. Рука отвыкла рефлекторно тянуться, чтобы лечь на плечо, или взять ладонь. Желание осталось, но бездумных движений уже не было. Прежде я думала о том, как отзовется моя попытка на его чувствах, всколыхнет вновь боль невозможности. Зачем же?.. Я сдерживалась.

- Хватит. Эта должна стать последней, - непререкаемым тоном сорвались у меня слова. Неземное, обожаемое привидение подняло на меня немного испуганный взгляд.

- Ты же не собираешься?..

- Нет, но я найду способ! Чего бы это ни стоило. Если надо продать душу или принести в жертву козу на перекрестке – я сделаю это! И мне решительно всё равно, если кто-то вздумает меня останавливать.