Вечная тайна лабиринта

В книге «Золотая ветвь» шотландский антрополог-новатор Джеймс Фрэзер высказывает предположение, что Минотавр на самом деле был полой бронзовой статуей мужчины с головой быка: в эту статую заключались человеческие жертвы и заживо в ней запекались. А может быть, добавляет Фрэзер, как и в случае поклонения Молоху в Карфагене, юных жертв клали на полусогнутые руки истукана, из которых они выскальзывали в яму с пылающим костром, а зрители играли на флейтах и били в бубны, «чтобы заглушить крики», и устраивали праздничные пляски. Ну а лабиринтом, заключает Фрэзер, называлось место для проведения жертвенного танца.

Книга Фрэзера впервые была опубликована в 1890 году— вскоре после того, как сэр Артур Эванс обнаружил в Кноссе постройку, которая, по мнению многих, являлась лабиринтом царя Миноса. Эванс (1851–1941), преуспевающий и имеющий связи оксфордский археолог, отправился на Крит в 1980-х — изучать резные полудрагоценные геммы минойской цивилизации, но был очарован Кноссом. Очарован до такой степени, что в 1898 году купил это место, нанял огромную группу рабочих и начал раскопки. Он не «обнаружил» дворец. До него на этом месте копали по крайней мере восемь археологических групп, и следует помнить, что он не был ученым-исследователем. Он знал, что хочет найти, и нашел это — пускай и ценой воссоздания (или даже создания) искомого. В процессе своих «археологических работ» он в каком-то смысле изобрел развитое доисторическое сообщество, названное им Минойским, хотя такого названия не знало ни само сообщество, ни греки.

К 1935 году раскопки были окончены, Эванс откопал обширный комплекс из роскошных построек, парадных лестниц, поразительно хорошо сохранившихся фресок (некоторые даже говорили — подозрительно хорошо сохранившихся), складских помещений и целых жилых районов. И все это он объявил (в своем гигантском многотомном труде, опубликованном спустя несколько лет) Дворцом Миноса. Несмотря на то что комплекс по меньшей мере трижды был разрушен землетрясениями, Эванс полагал, что некоторые части дворца были построены еще в 3000 году до н. э., в то время как остальные — всего лишь в 1250-м до н. э. А когда раскопки и анализ были окончены, археолог отстроил дворец заново — в том виде, который считал первозданным, — используя (ведь нельзя было забывать про все эти землетрясения!) искусно замаскированный цемент и стальные конструкции.

И вот после многовековых поисков туристам наконец-то было на что взглянуть. Склон холма в Кноссе стал главной достопримечательностью острова, и, хотя воодушевленные местные экскурсоводы по сей день рассказывают туристам, что на этом самом месте Тесей убил Минотавра, как раз этого-то Эванс никогда и не утверждал. Ему вполне довольно было того, что обнаруженный им дворец принадлежал Миносу (правда, многие ученые полагают, что «Минос, сын Зевса» — общее название для всех правителей Кносса). В своих весьма выгодных с финансовой точки зрения публикациях он мог сколько угодно спекулировать популярностью мифа о лабиринте и намекать на то, что источник мифа обнаружен («это огромное здание с путаницей коридоров и извилистых переходов… было не что иное, как лабиринт более поздней традиции»), но он не скрывал своей нетерпимости по отношению к историям о Минотавре и каком-то там лабиринте. Он вообще говорил, что многократный пересказ этой кровавой истории в Древнем мире был на руку афинянам-шовинистам, которые преследовали цель «преувеличить тиранические черты» раннего минойского общества и тем самым «превратить Дворец, принадлежавший многим поколениям великих правителей, в логово людоеда». Единственным лабиринтом, в подлинности которого Эванс никогда не сомневался, был тот, который он лично спроектировал для фойе огромного особняка (ныне снесенного), построенного им недалеко от Оксфорда — здания с любопытной железной конструкцией на крыше, напоминавшей многим посетителям Эйфелеву башню. «Предубеждение, что Дворец… сам имел строение лабиринта, трудно искоренить», — писал он. Такое представление, казалось бы, подтверждали извилистые подземные переходы, по которым «человек мог пройти, согнувшись, но которые на самом деле представляли собой замечательные канализационные трубы из камня», эффектная фреска, где были изображены «девушки, борющиеся на арене с разъяренным быком», и похожий на лабиринт орнамент на стене, позаимствованный, по мнению Эванса, у египтян. «Загадочные формы и детали вроде этих, — писал он, — в преломлении древней саги вполне могли навести на мысль о «греческом лабиринте» вместе с чудовищем, обитавшем в его глубинах». В самом же дворце «всех этих сбивающих с толку путаниц и извилистой загадочности не было». Да, здание было весьма обширным, но построено обыкновенно: четыре стены, внутренний двор посередине и два симметричных входа — южный и северный.