Вечная жизнь Смерти

白 Айс очнулся от кошмара весь в холодном поту, с застывшим, одеревеневшим телом. Вокруг реяли шарики жидкости — капли пота. Айс несколько мгновений недвижно висел в воздухе, а потом резко вылетел в коридор и направился к каюте Василенко. Тот открыл дверь не сразу — тоже спал.

— Адмирал! Уберите эту гадость, эту, как они ее называют, «бумажку» с корабля! То есть, я хочу сказать, уберите «Омегу» от этой штуки! Надо немедленно уходить отсюда, и как можно дальше!

— Вы что-то обнаружили?

— Нет, ничего. Просто интуиция подсказывает.

— Что-то у вас вид неважный. Устали, наверно? Слишком много треволнений. Что касается «этой гадости»… Она просто ничто. Внутри ничего нет. Наверняка она безвредна.

白 Айс вцепился в плечи Василенко и проорал ему прямо в лицо:

— Не будьте самонадеянным дураком!

— Что?!

— Что слышали! Слабость и невежество не помеха для выживания, а вот самонадеянность — да! Вспомните Каплю!

Последняя фраза 白 Айса возымела действие. Василенко молча смотрел на него несколько мгновений, затем медленно кивнул.

— Хорошо, доктор Бай. Послушаюсь вас. «Омега» отойдет на тысячу километров от «бумажки». Оставим здесь только катер — для наблюдений. Ладно, может, на две тысячи?

白 Айс отпустил плечи адмирала. Вытер лоб.

— Вам решать. По мне, так чем дальше, тем лучше. Постараюсь побыстрее написать командованию официальный отчет о своих предположениях.

Айс, стукаясь на лету о переборки, уплыл прочь.

* * *

«Омега» отошла от «бумажки». Маленькая плоскость пронзила корпус корабля и снова очутилась в открытом пространстве. На темном фоне космоса она опять стала казаться непрозрачным белым листком бумаги. «Омега» отдалилась на две тысячи километров, после чего полетела параллельно «бумажке», ожидая прибытия «Завтрашнего дня». Катер с командой из двух человек следовал в десяти метрах от инопланетного объекта, ведя непрерывное наблюдение.

Гравитационные волны, испускаемые «бумажкой», продолжали слабеть, свечение ее тоже постепенно меркло.

白 Айс заперся в лаборатории «Омеги». Вокруг него мерцало десятка полтора информационных окон, держащих связь с корабельным квантовым компьютером, в настоящий момент занятым сложнейшими вычислениями. В окружении всех этих уравнений, графиков и матриц 白 Айс, обуреваемый страхом и раздражением, чувствовал себя как зверь в клетке.

Через пятьдесят часов после ухода «Омеги» гравитационные волны затихли окончательно. Белый огонек мигнул пару раз и тоже померк. «Бумажка» исчезла.

— Она испарилась? — спросил Василенко.

— Вряд ли. Просто мы больше не можем ее видеть. — 白 Айс устало покачал головой и одно за другим закрыл инфоокна.

Прошел еще час, в течение которого «бумажка» никак себя не проявляла, и Василенко скомандовал катеру возвращаться на корабль. Но его экипаж словно не слышал приказа. Радио доносило на «Омегу» лихорадочные выкрики:

— Смотри, смотри — там внизу! Что это?!

— Оно поднимается!

— Не трогай его! Уходим!

— Моя нога! А-а-а!..

Наблюдательный терминал «Омеги» показал одного из двух наблюдателей: тот удирал от катера, включив двигатели скафандра. Наблюдатели на космолете увидели яркий свет; его источником служило днище суденышка. Оно плавилось! Катер походил на шарик мороженого, угодивший на разогретое стекло: днище таяло, растекаясь во все стороны. «Стекло» было невидимым, и существование плоскости выявлялось только благодаря растекавшейся по нему луже, в которую превращался тающий катер. Лужа, неимоверно тонкая, играла колдовскими разноцветными огнями, словно фейерверк, рассыпающийся по стеклу.

Пытаясь спастись, астронавт отлетел на некоторое расстояние, но, похоже, неведомая сила притянула его обратно к плоскости, обозначенной расплавившимся катером. Его ноги коснулись плоскости и сразу же растеклись в тончайшую лужицу. Затем начало расплющиваться и всё остальное тело. У бедняги хватило времени лишь на вопль, который тут же оборвался.

— Все в противоперегрузочные кресла! Полный вперед!

Василенко отдал этот приказ, едва завидев, как ноги беглеца коснулись невидимой плоскости. «Омега» не относилась к звездному классу, поэтому когда она включала полную тягу, экипажу не нужно было принимать состояние погружения. Но всё равно ускорение вдавило всех глубоко в кресла. Поскольку приказ был отдан очень поспешно, кое-кто не успел добраться до своего сиденья; бедняг отбросило к корме, и они основательно побились. Потоки плазмы длиной в несколько километров, исторгнутые из сопел «Омеги», пронзили темную ночь космоса. Вдали, там, где всё еще плавился катер, играло призрачное свечение, подобное блуждающим болотным огням.

Наблюдательный терминал показал катер крупным планом. От него оставалась только верхушка, да и та быстро переходила в сверкающую плоскость. Тело погибшего разведчика впечаталось в ту же плоскость в виде огромного человекообразного силуэта. Астронавт превратился в кусок пленки без толщины, громадный по площади, но не имеющий совсем никакого объема.

— Мы не движемся! — сообщил пилот «Омеги». Из-за перегрузки он говорил с трудом. — Корабль не ускоряется!