Вечник

Но лишь сгинет третья ночь, как рухнут стены времен, распахнутся черные врата тьмы, и тогда явится Он с улыбкой на устах и кровавым железом в руке, и все воинство Царства Мертвых будет стоять за ним, и все силы ада будут реять за его плечами.

Идет Он — и моря там, где ступала нога его. Идет Он — и горы рушатся от его колен. Приблизится Он к светлому граду, и над головой его само небо ощерится зубами хорога. Тогда опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни.

Так станет град живых градом мертвых.

Оторвавшись от книги, которую Бруно достал из котомки и которую читал вслух, он с надеждой посмотрел на свое начальство. И начальство не промолчало.

— Это еще что такое, Бруно? — спросила Линка. Таким тоном занятая мать спрашивает у своего бесценного чада, с гордостью притащившего домой дохлую кошечку. Судя по всему, отрывок из Книги Вечности не вызвал у нее восторга.

— Знаменитое седьмое проклятие Зегона.

— Впервые слышу.

— У нас на Востоке вокруг проклятий Зегона создана целая область науки, написаны тысячи книг. И седьмое проклятие — единственное предсказание пророка, еще не сопоставленное историками с известным катаклизмом или катастрофой. Его всегда относили к далекому темному будущему, но ты обрати внимание: «рухнут стены времени», «опустятся на колени мосты, падут ниц статуи и рухнут в ничтожество гордые башни». Ведь именно это показало мне общее джагри! Не понимаю, как я сразу не вспомнил о седьмом проклятии. Нет, ты только послушай: «само небо ощерится зубами хорога». Зубы Хорога! Да, разумеется, зубы хорога я и видел в небе, но только не сообразил. А вот еще замечательное место…

Пока Бруно перечитывал проклятие, девушка думала. Мелкие волны морщинок набежали на ее чистый лобик. Она не перебивала.

— …град живых градом мертвых.

С надеждой глядел визкап на девушку, а она сосредоточенно молчала, будто взяла на себя роль самого Бруно.

— Что скажешь, Линка?

— А кем он был, этот Зегон?

Быстро, словно барабаня с учебника, Бруно охотно выдал:

— Легендарный восточный пророк Первого Югa. В молодости кропал сатиры, и, видимо, неплохие. Был бит. Получил прозвище Хромой, под которым и стал известен. В зрелые годы сочинял сказки. Тексты утеряны. К старости удалился от людей, жил в пещере, где каждый год писал по одному предсказанию, и так на протяжении семи лет. Предсказания вошли в историю под названием «Проклятия Зегона». Когда сбылось первое предсказание, Зегон Хромой был изгнан из полиса и пропал в стране северных варваров. По одной из легенд он был первым джагрином. Ну а через десять лет после изгнания Хромого Зегона его полис до основания уничтожили те же северяне. Год в год в указанный во втором проклятии срок. Впрочем, делать такие предсказания в те времена труда не составляло. Полис Зегона находился на берегу залива у самых границ Хатускона и уничтожался достаточно регулярно. Сам Зегон, по слухам, которые распускали его завистники, закончил жизнь в нищете и умер, подавившись рыбной костью.

— Но хотя бы одному предсказанию Хромого поверили?

— Нет. Все сбылись. В этом его трагедия. Мечтал быть истинным пророком, а в истории остался комичным угадывателем, которому не было веры и над которым все посмеивались. Но он знал свою судьбу, если назвал предсказания проклятиями.

— Теперь мне все понятно.

Не объяснив, что ей «понятно», Линка показала на древний фолиант:

— Книгу можно закрыть? Я ее боюсь. Только сам. Хорошо?

Том захлопнулся. Линка чихнула. Рассмеялась. Сказала, стараясь быстрее придать лицу самое серьезное выражение:

— Теперь очередь моего сюрприза, и знаешь, наши сюрпризы чем-то похожи. Только мой — не здесь. За ним надо ехать, причем очень далеко!

— Ну так поторопимся, — ответил Бруно.

Лифт выбросил молодых людей на северной стороне Столпа у самой границы спортивного городка. Забирая подальше от зала боев, у входа в который виднелись фигурки межевиков, оставляя в стороне пирамиду Уратохонга, Линка вела визкапа к парковому массиву. Видимо, ее сюрприз находился где-то там, за деревьями.

Старинный парк был величественным, как древнеаркейский храм.

Центральная аллея, чуть горбясь, шла на подъем, что создавало полную иллюзию дороги к облакам. Оборвалась аллея широкой лестницей из белого камня.

Зеленое поле внизу простиралось до самых холмов предгорий, за которыми сказочным голубоватым светом сияли ледяные вершины Норта Верде. В синем небе висели белые пушечные облака. А пять-шесть облаков опустились прямо на траву и притворились дворцами.

— Что это, Линка?

Перед тем, как начать спуск, молодые люди остановились.

— Мой сюрприз. Только у меня большая просьба: пока не закончим осмотр, не спрашивай, зачем я тебя привела в этот музей. Потом я сама объясню. Хорошо? Смотри: семь зданий — семь тысячелетий Службы. Каждое здание — рассказ о десяти веках ее истории. А в конце поля, обрати внимание, роют котлован под восьмой корпус. Нам предстоит пройти через все семь тысячелетий существования нашей организации. Это музей истории Службы, Бруно, и мы сейчас в ее историю отправимся.