Вечно 17 (СИ)

Я тяжело вздохнула, прикрыв руками лицо. Судя по всему, сейчас мне повезло испытать эмоциональное истощение. Почему люди думают, что мне можно делать больно? Бен был одним из тех кому я доверяла. И вот опять моя оплошность. Лучше довериться животному, чем человеку. Ладно уж, лучше не думать об этом… Я взяла в руки сотовый телефон, повторно набирая номер Ро.

– Привет, это Роу… – Черт! Выключила мобильник и со всей силой сжала его в руке, издавая подобие рыка.

Почему она не поднимает чёртову трубку? После встречи с этим боксером, Фишер будто перестала существовать. То есть, моей старой подруги Роуз Фишер нет. Этот качок украл мою подругу.

Боковым зрением вовремя заметила Эрика, направляющегося к машине с коробкой в руках. Машинально поправила волосы и состроила вид овечки. Парень с трудом открыл дверь и присел на своё прежнее место. Так вот оно что… Он держал коробку с пончиками и два стакана с горячим шоколадом. Неужели он купил это мне?

– Будем кушать в машине или поедем куда-нибудь? – буднично поинтересовался тот, включая печку.

Я вопросительно посмотрела на него и не могла понять, что происходит. Человек, с которым мы почти не знакомы, купил мне еду и горячий шоколад? Что за бред? Мы друг другу никто. Он – парень, с которым, по сути, я не должна общаться. Я все ещё помню наши гляделки в автобусе и спор на улице Бром.

В любом случае, брюнет таращился на меня своими изумрудными глазами, заставляя впадать в краску. Что же мне ответить? С одной стороны, я не должна сидеть в этой машине, а уж тем более куда-то ехать с ним, но с другой… я не хочу покидать этот тёплый транспорт и горячий шоколад. Я в ловушке своих прихотей.

– Зачем это всё?.. В чём подвох? – произношу я.

В горле запершило, и мой голос напомнил старый мотоцикл, который не заводился долгие месяцы. Парень улыбнулся.

– Подвох есть, ты права, – я так и знала, – а в чём именно, ты сейчас узнаешь. Ты ешь мои пончики, а взамен отвечаешь на мои вопросы, окей?

Я засмеялась. Что за ещё детские игры? За кого этот человек меня принимает? Думает, если у него есть еда, то я сразу начну быть его рабыней? Я не попадусь на этот крючок.

– А мне от этого какая выгода? – хитро блеснула я глазами.

Тот поднял брови вверх и застыл в удивлении.

– Я же сказал, тебе еда.

Я цыкнула.

– Так не пойдёт. Взамен хочу еще и ответы. Так сказать, «правда или фант», только без действий.

Эрик с коробкой пончиков в руках погрузился в раздумья. Долго думал, улыбаясь. Но, в конечном счёте, сдался и опустил коробку со вкусностями на подлокотник между нашими сиденьями.

Я довольно хмыкнула. Он принял мои условия, а это не может не радовать. Парень раскрыл упаковку с едой, после всего перед нашими глазами появились шесть пончиков, посыпанные стружками поверх разных кремовых начинок: один шоколадный, другой ванильный со звездочками, с сахарной пудрой, а ещё с крем-брюле.

– Первый вопрос, – начал игру Эрик, протягивая мне шоколадный пончик и горячий напиток. Я аккуратно схватила еду и настроилась на вопрос, – почему ты плакала?

Логично было думать, что первый вопрос окажется именно такого рода. Другого я не ожидала и уже была готова дать ответ. Я осторожно откусила шоколадное «счастье» и подняла взгляд на собеседника. Эрик снял с себя джинсовый пиджак, под которым пряталась белая водолазка.

– Я поссорилась с другом, – с набитым ртом призналась я, делая глоток горячего шоколада.

Эрик откусил пончик с ванильным кремом и медленно кивнул, издав что-то членораздельное.

– Мой черёд, – отрезала я, – кто с тобой на этой фотографии? – я указала взглядом на лобовое стекло.

Парень оглянулся, а затем вернул своё внимание на меня. Я буквально сверлила его вопросительным взглядом, но тот не спешил отвечать.

– Это мой отец… – кашлянул тот, ёрзая на одном месте, сразу добрался. – У него лейкемия. Он умирает. Ему осталось жить меньше двух месяцев, и вряд ли он доживет до моего выпускного вечера.

Я чувствую скорбь, хоть этот человек пока ещё жив. Не могу представить эти чувства, которыми наполнен сейчас Эрик. Его отец умирает! Что может быть хуже смерти близкого человека? Боже, я готова прыгнуть в его объятия, выпустить утешительную речь, к которым он уже наверняка успел привыкнуть. Рак – это своего рода топор, рубящий веревку между нами и людьми, которыми мы дорожим. Я не хочу видеть терзающую муку в глазах больных. Да я готова пожертвовать всем на свете, лишь бы отец Эрика остался жив. Хочу, чтобы он попал на выпускной сына и увидел его свадьбу. Почему люди страдают из-за споров жизни и смерти? Это несправедливо!

Мне становится невыносимо тяжко, словно на моей шее висят железные цепи, от которых нельзя избавиться. Я хотела сказать Эрику все, что испытывала, но не могла. Мне больно, как и ему. Он должен это знать.

– Мне правда жаль… Эрик, я… – пытаюсь сформулировать речь правильно, но получалось плохо.

Спрятала глаза, чтобы парень не заметил мои нахлынувшие эмоции.