Вечно в пути (Тени пустыни - 2)

И всего-то прошло двое суток, как сидел он в Агамедбейли и дрожал под взглядом араба. Бессвязные, дико выкрикнутые слова, арабские, с трудом зазубренные молитвы, выкаченные безумно глаза, пена на губах от кусочка мыла и... Да, ислам - великая сила. Мусульмане везде мусульмане, даже в стране большевиков.

Хусейна уже не тошнило, желудок вел себя вполне пристойно. Мальчищка на побегушках из мешхедской бани осмелел, мальчишка наглел. Он не тратил слов. Жестами он повелевал: принесите то, подайте это. Он обжирался вкусными вещами. Он отыгрывался за многие месяцы аскетических голодовок. Как вкусно. Оказывается, совсем не плохо быть пророком. Он даже выпил чего-то обжигающего, пьянящего. Он хихикал и ластился к сидящему рядом пожилому азербайджанцу с глазами-маслинами. Он начисто забыл все наставления Джаббара ибн-Салмана. Бормоча: "Араб-сатана, араб-сатана!", Хусейн вскочил и бесстыдно завертел бедрами так, как в мешхедской бане его учили танцевать перед жирными персидскими вельможами - любителями мальчиков. Но здесь-то сидели его верные мюриды, газии, борцы за веру. Он все забыл. Ему хотелось сейчас плюнуть в бороду сатаны-араба.

Ночь прикрыла душным ковром лагерь газиев. В шатре на груде одеял храпел новоявленный пророк. Скорчившись в комочек на краешке одеяла, хлюпала носом юная красавица, то ли от страха, то ли от стыда, то ли оттого, что хорошенький пророк не удостоил ее своим вниманием. Хусейн презирал девчонок...

От Гянджи до Аракса недалеко. Джаббар ибн-Салман верил в силу ислама. Через гонцов в своем Агамедбейли он знал об успехах, неслыханных успехах его ученика. Он знал, что вся округа взбудоражена, что фанатики горят желанием громить армянские и азербайджанские колхозы, что восстание начинается. Джаббар ибн-Салман приказал оседлать коня. Он выспрашивал у агамедбейлинцев о переправе через Аракс. Он приказал персидскому коменданту убрать с границы посты. Итак, начинается. Как всегда, он прав. На советской территории появился пророк. Своими чудесами он увлек за собой тысячные толпы поклонников. Завтра то же произойдет в Туркмении, послезавтра в Узбекистане, в Таджикистане. Здесь Хусейн, там Джунаид, Ибрагим, белуджи, хезарейцы... Начало положено, и начало неплохое. Как все легко и просто! Он играл Востоком как хотел. Он велик!

Он не сел на коня. Он не переправился через пограничный Аракс. Что-то останавливало, мешало... Где-то внутри шевелилось сомнение.

Джаббар ибн-Салман тяжело бросился на одеяло и попытался заснуть. Но он не спал. Что-то было не так. Что-то было не то. Слишком легкий успех!

Но в чем дело? Проклятый мальчишка! Почему он остановил выбор на Хусейне? Почему он выбрал эту несчастную, презренную проститутку? Он серьезный человек, делатель королей, некоронованный повелитель пустыни. Зачем выбрал он в пророки порочного, гнусного мальчишку?

А ведь он знал почему. Знал и не хотел сейчас признаться.

Он поддался слабости. Он, холодный, расчетливый, захотел доставить себе удовольствие. Он готовил всю операцию с гянджинским восстанием, серьезнейшую операцию, и в то же время играл. Он ни во что не ставил советскую разведку и не мог отказать себе в удовольствии поиздеваться. Он, никогда не улыбавшийся, хохотал, когда глядел на безусого юнца в роли великого пророка. Хохотал про себя. Жалкое ничтожество этот Хусейн, слюнтяй, балаболка, трусишка, напускающий в штаны при грозном окрике, пусть потрясет основы Советов! Какое наслаждение!

В степи свиристят кузнечики, на советской стороне тоненько кричит паровоз, рычит за стеной хозяйская собака. Тихо. Там, в Гяндже, тоже тихо, - наверно, все уже спят: и пророк, и мюриды, готовые к подвигу. А завтра... Завтра победоносный поход! Начало джихада - священной войны против большевизма! "Пусть же те, кто проповедует мою веру, не прибегают ни к доводам, ни к рассуждениям, а убивают всех отказывающихся повиноваться моему закону". Так сказал пророк Мухаммед. Так сказано в коране. Смерть неповинующимся. Прекрасный лозунг! Барабаны! Трубы! Дело жизни его, Джаббара ибн-Салмана, дело, из-за которого он стал арабом, ненавидя арабов. Дело, из-за которого он стал мусульманином, презирая ислам.

Презирая ли?

Он встал и вышел во двор. Он разостлал коврик и начал молиться. И он молился и совершал ракъаты* не потому, что надлежало молиться в этот час. Время вечерних намазов прошло, а до полуночи было далеко. Ибн-Салман молился не потому, что чьи-то глаза смотрели на него.

_______________

* Р а к ъ а т ы - поклоны и жесты, сопровождающие молитву у

мусульман.

Страшно! И он признался себе, что да, это страшно и отвратительно. Он искренне молился аллаху, чтобы он поддержал и укрепил в великом деле сопливого мальчишку, из которого он, Джаббар ибн-Салман, сделал провозвестника истины мусульман. Джаббар ибн-Салман молился, презирал себя и весь мир; верил и не верил, боялся и ненавидел. Джаббару ибн-Салману казалось, что он сходит с ума...