Вечное чудо жизни

– И вы наливаете ее в блюдечко?

– Верно. Руки меня не слушаются.

– А когда принимаете ее на ночь, в блюдечке что-нибудь остается?

– Остается. А что?

– Так вы же ставите блюдечко у кровати, верно? А Игрун спит возле вас…

Старик уставился на меня.

– Так, по-вашему, малыш его вылизывает?

– На что угодно спорю: вылизывает!

Дик откинул голову и расхохотался. Смеялся он долго и весело.

– А потом спит как убитый! Оно и понятно: я тоже носом клюю!

Я смеялся вместе с ним.

– Теперь все понятно, Дик. Как примете микстуру, блюдечко убирайте в тумбочку, хорошо?

– Само собой, мистер Хэрриот. А Игрун больше так валяться не будет?

– Никогда!

– Это вот хорошо! – Он сел на постели, взял Игруна и нежно прижался к нему лицом. Потом радостно вздохнул и посмотрел на меня. – Значит, мистер Хэрриот, теперь и беспокоиться не о чем.

На крыльце, второй раз прощаясь с миссис Дагган, я оглянулся на дверь.

– «Теперь и беспокоиться не о чем!» А? Какой молодец!

– Это верно. И ведь чистую правду сказал: о себе он не беспокоится.

В следующий раз я увидел Дика через две недели, когда навещал приятеля в дарроубийской больничке. Старик лежал на кровати в углу палаты.

Я подошел и присел на край его постели. Его изможденное лицо дышало безмятежностью.

– Здравствуйте, Дик, – сказал я.

Старичок сонно поглядел на меня и прошептал:

– А, мистер Хэрриот! – Он закрыл глаза, но через несколько секунд открыл их и чуть улыбнулся. – Я рад, что мы разобрались с тем, отчего Игруну бывало плохо.

– Я тоже рад, Дик.

– Его миссис Дагган взяла, – добавил он, помолчав.

– Да, я знаю. Ему там будет хорошо.

– Верно… – Его голос стал тише. – Только вот иногда думается: был бы он тут со мной… – Костлявые пальцы погладили одеяло, губы снова зашевелились.

Я нагнулся пониже, чтобы расслышать.

– Игрун… – шептал он. – Игрун… – Веки старика сомкнулись, и я увидел, что он уснул.

На следующий день я узнал, что Дик Фосетт умер, и, возможно, я слышал его последние слова. И были они о его коте. Необычно, но так уместно!

– Игрун… Игрун…

Ветеринар с барсуком

Я должен вернуться к тем дням, когда Джон Крукс нас покинул, а я еще не свыкся с мыслью, что он не вернется. Не верилось, что больше не услышу в трубке, как этот звучный голос говорит, чтобы я продолжал спать, а в морозную тьму к телящейся молодой корове поедет он. Но главным было не это. Как я уже упоминал, тогда я был еще достаточно молод, чтобы подружиться с помощником, и вот я потерял друга – а вернее, двух, когда Джон и Хетер отправились строить собственную жизнь в Беверли, – и на душе у меня было пусто.

Но что толку переживать? Нам требовался новый помощник, наше объявление в «Ветеринари рикорд» не осталось без ответа, и кандидат ожидался с минуты на минуту. Я взглянул на часы. Почти половина третьего, и поезд, на котором Колем Бьюканан должен приехать в Дарроуби, прибывает через четверть часа. Я побежал к машине и покатил на станцию.

Из поезда на платформу сошел только один пассажир в сопровождении крупного ларчера. Пока он шел по направлению ко мне, я успел разглядеть потрепанный чемодан, пышные черные усы и очень темные глаза. Однако мое внимание приковало какое-то мохнатое животное, свесившееся с его плеча.

Молодой человек протянул руку и ухмыльнулся до ушей.

– Мистер Хэрриот?

– Да-да… – Я потряс его руку. – А вы, следовательно, Колем Бьюканан.

– Совершенно верно.

– Отлично… отлично… Но вот у вас на плече…

– А это Мэрилин.

– Мэрилин?!

– Ну да. Моя барсучиха.

– Барсучиха!

Он рассмеялся беззаботным смехом:

– Извините. Наверное, следовало предупредить вас в письме. Она моя верная подружка. И ездит со мной всюду.

– Всюду?

– Безоговорочно.

На меня нахлынули всевозможные дурные предчувствия. Как помощник ветеринара будет справляться со своими обязанностями, когда у него с плеча свисает дикий зверь? И какой человек способен явиться на новое место работы не только с барсуком, но еще и с гигантским псом?

Впрочем, последнее я узнаю незамедлительно, а потому я отогнал эти мысли и проводил его к машине под перекрестным огнем недоуменных взглядов кассира, двух сидящих на платформе дам и носильщика, который чуть было не протаранил стену своей тележкой с грузом ящиков.

– Как вижу, у вас и собака.

– Да. Буран. Очень милый и ласковый.

Ларчер завилял хвостом и посмотрел на меня добрыми глазами. Я погладил косматую голову.

– Да, это видно сразу… Между прочим, ваши имя и фамилия наводят на мысль о шотландском акценте, но у вас его нет.

Он улыбнулся.

– Я родился в Йоркшире, но мои предки были выходцами из Шотландии. – Глаза у него сверкнули, и он вздернул подбородок.

– А, так вы ими гордитесь?

– Да. – Он кивнул, а его лицо стало по-настоящему серьезным. – Очень горжусь.

Когда мы приехали в Скелдейл-хаус, я показал Бьюканану его машину и помог загрузить ее всем самым необходимым, что мы всегда захватывали с собой: лекарствами, инструментами, акушерским халатом, защитным комбинезоном, затем отвел новичка наверх в квартирку, где его, по-видимому, заинтересовала не обстановка, а открывающаяся из окна перспектива длинного сада – птицы и цветы.