Вечное чудо жизни

Это я уже слышал. Легендарный Лен Хаттон, позднее сэр Леонард, в то время был капитаном английской сборной, держателем рекордов, кумиром всюду, где любят крикет, а в помешанном на крикете Йоркшире – так и вовсе верховным божеством.

– А вот и эти бутсы! – Арни поднял пару отлично выбеленных крикетных бутс. – Их Лен тоже заимствует. То и дело берет. Говорит, они ему удачу приносят.

– Да, Арни, я помню, как вы про это рассказывали.

– Уж в крикете я себя показал, было дело. – В глазах Арнольда Брейтуэйта появилось мечтательное выражение, и я понял, что сейчас услышу о том или ином его спортивном подвиге на фронтах Первой мировой войны. Собственно, я заглянул к нему подстричь когти Забияке, но было по опыту известно, что с этим придется подождать.

– Мы тогда с артиллеристами играли, во Франции то есть. Ну никак у нас броски не шли, и счет рос да рос. Тут полковник кидает мяч мне. «Должен вас поставить, Брейтуэйт, – говорит. – Положение у нас скверное». Ну, я его немножко подправил.

– Да?

– Ага. Три очка в один момент. Тут полковник подходит ко мне и говорит: «Лучше я вас сниму, Брейтуэйт. Счет сравнялся, но пережимать тоже не годится». Ну и опять то же самое: их игроки начали выбивать одного за другим, так что полковник опять подходит и говорит: «Извините, Брейтуэйт. Должен снова вас поставить».

Арни помолчал и посмотрел на меня с торжеством.

– Ну и я опять сделал то же.

– Вы… вы опять сравняли счет?

– Ага.

– Потрясающе. Просто чудо. – Я выразительно пощелкал щипчиками, но Арни словно не заметил.

– Ну а теперь покажи Тома Финни! – воскликнул он и покатил по траве футбольный мяч.

Это был один из коронных номеров Забияки, и я его уже видел, но все равно разделял восторг, с каким Арни следил, как пес вел мяч по лужайке между передними лапами, обходя невидимых защитников.

– Ну-ка, забей гол! – скомандовал Арни, и Забияка повернул прямо к двум миниатюрным штангам у края лужайки, а затем носом вкатил мяч между ними.

Мы с Арни смеялись и хлопали в ладоши, а Забияка прыгал на нас, отчаянно виляя хвостом. Меня радовала его энергия – ведь он был уже стар. Ему шел десятый год.

– Он ведь любит эти штуки, верно? – сказал я.

– А как же! Спорт для него первое дело. Ему только бы поиграть. – Арни задумчиво надул щеки. – Что-то я Тома давненько не видел.

Том Финни был тогда в зените славы. Игрок сборной, универсал на поле и, возможно, величайший футболист, какого только знала Англия.

– Вы с ним знакомы? – спросил я.

– Конечно. Мы с ним закадычные дружки. Надо будет навестить его. Эй, Забияка! – Арни снова махнул своему псу. – А как насчет гольфа? Покажи нам своего Тони Лока.

Я поднял ладонь:

– Как-нибудь в другой раз, Арни. А сейчас пора заняться его когтями.

– Ладно, Джим, не буду вас задерживать. – Он мечтательно улыбнулся. – Вот подумал про гольф и вспомнил времечко, когда мы с Тони были не разлей вода.

– Еще один друг, э?

– Да уж, можно сказать.

Обрезая когти Забияке, я прикидывал, найдется ли хоть один знаменитый спортсмен, которого Арни не числил бы среди своих друзей. В то время Лок был в гольфе светилом – и добрым приятелем Арни, несмотря на это.

Подобно большинству собак, Забияка не жаждал приводить когти в порядок, и едва я брал его лапу, как он начинал пыхтеть, широко разинув пасть и вывалив язык, но характер у него был добродушный, и он покорялся судьбе, не рыча и не огрызаясь.

– С черными когтями ухо надо держать востро, – сказал я. – На них кожица совсем не видна, не то что на светлых, и приходится быть очень осторожным. Ты ведь никогда меня не простишь, Забияка, если я тебя ненароком пораню.

Услышав свою кличку, большой пес, несмотря на свой страх, слабо вильнул хвостом, а едва простенькая операция завершилась и я погладил его по голове, он с облегчением убежал на лужайку.

– Выпейте чайку на дорожку, Джим, – сказал Арни.

Я заколебался, времени у меня было мало, но я знал, как он любит поговорить, а я любил его слушать.

– Спасибо, Арни. Но только быстро.

Кухня была типично холостяцкой, функциональной и неуютной. И наблюдая, как Забияка ходит за хозяином от плиты к посудному шкафчику и столу, я понял, какую радость должна приносить его преданность. Без него кухня выглядела бы еще более холодной и неуютной – недаром Арни, хлопоча с чайником и чашками, все время заговаривал с псом. Но никаких признаков бедности заметно не было – Арни, казалось, в деньгах не нуждался.

Он со вкусом помешал в своей дымящейся чашке.

– Лучше горячего чайку ничего нет, а, Джим?

– Да, он очень освежает, Арни. Ну да вы всегда любили чай по-особенному и, наверное, очень мучились во время войны, когда его нельзя было достать.

Он энергично мотнул головой.

– Да нет. У меня всегда имелся запасец. Парочка индийских раджей снабжала меня с начала и до конца.

– Парочка раджей?

– Ага. Во время Первой мировой я одно время служил там. Ну и сдружился с ними, с раджами этими. Отличные были ребята, скажу я вам. И, черт, как началась Вторая, они про меня вспомнили, и в чем-чем, а в чае я не нуждался.

– Замечательно!