Вечное невозвращение

Я поднял глаза: радиатор машины почти уперся в стену полуразвалившейся церкви.

— Зачем сюда заехал?

— Зовут, — показал он рукой.

Я посмотрел в ту сторону и увидел стоящий на улице огромный накрытый стол, людей вокруг него, жениха в черном костюме и невесту в пышном платье.

— А мы тут причем?

— Пока ты спал, меня тормознули и велели заворачивать на свадьбу. Будем гостями!

— Да я вроде не спал.

— Ну, отсутствовал. Ты последнее время часто отсутствуешь, это может плохо кончиться.

— Почему? Я же не за рулем. И откуда здесь столько народу?

— Наверное, со всех окрестных деревень собрали.

Через несколько минут две бодрые тетеньки уже тащили нас за стол, усаживали как почетных гостей.

— Москвичи тут раз в полгода проезжают, — объясняли они.

Но, слава Богу, минут через десять хозяева перестали обращать на нас внимание. Из ближайшей избы заорала музыка, молодежь тут же пустилась танцевать. По столу было видно, что гуляли уже давно и основательно. Мы хорошо подкрепились, я даже выпил стакан чего-то красного и очень крепкого — видимо, местного самогона.

— Пора бы нам восвояси?

— Неудобно, посидим еще с полчасика.

Тут снова навалились бодрые тетеньки с бидоном браги.

— Да не пью я, за рулем! — отбивался Саша.

— Никак нельзя, обида смертная, счастья молодым не будет. Да и нечего вам ехать, здесь переночуете, отдохнете — завтра продолжим гулять.

Я выпил я еще несколько раз — и в голове загудело. Люди на другом конце стола стали расплываться, как в летнем мареве. Тетки подбивали пойти танцевать, но я наотрез отказался и долго искал глазами Сашу, не понимая, куда он провалился, даже под стол заглянул.

— Ну а со мной пойдешь танцевать, фюрер? — жарко зашептали мне в ухо.

Я повернулся и увидел Зою Космодемьянскую.

— Бригаденфюрер. — поправил я ее. — А ты как здесь?

— А я везде, где пьют, где танцуют. Так пошли?

— Не стыдно тебе, Зоя, совращать старого человека!

— Это ты — старый? Тебе бы коня, шашку в руки и в бой.

— Мне больше сабля нравится.

Мы немного отошли от стола в сторону пляшущей толпы и стали топтаться, вроде под музыку, поднимая пыль. Когда-то в юности я танцевал твист и теперь пытался изобразить что-то в том же роде, чувствуя себя полным идиотом.

— Молодец! — одобрила Зоя и упала на меня. Я еле успел ее подхватить.

— Голова закружилась, отведи меня в дом.

Мы зашли в сени. Она вдруг обернулась и стала целовать меня своим огромным жарким ртом.

— Ты что, Зоя? — Я попытался оттолкнуть ее.

— Меня Антонина зовут, — страстно прошептала она и, обхватив меня, потащила внутрь, прямо к огромной кровати.

«Пропал, — успел подумать я, — теперь придется жениться на цыганке. И Саша куда-то исчез, он бы меня спас».

— Саша сказал, что ты призрак, — бормотал я как спасительное заклинание, — а с призраком спать нельзя.

Она остановилась, но только на миг.

— Еще не известно, кто из нас больше призрак, — я или твой старик на раздолбанном «Москвиче»!

Дальнейшее я плохо помню. Помню только собственное удивление по поводу все еще не растраченных мужских способностей, стоны Антонины, переходящие в крики, ее непрерывные жаркие поцелуи. Кто-то приходил, приносил бутылки, кого-то цыганка посылала подальше, почему-то то открывались, то закрывались ставни. Когда они открылись в очередной раз, я увидел, что на улице салют: громко хлопали ракетницы, вверх взмывали разноцветные снопы искр.

«Это в мою честь», — подумал я, проваливаясь в какую-то черную яму. Я долго плавал там, в вязкой и беспросветной темноте, а когда очнулся, ставни были снова закрыты и сквозь щели бил солнечный свет. Ужасно болела голова. Цыганка лежала рядом, закрыв глаза, и, когда я застонал шевельнувшись, она, не открывая глаз, положила мне руку на лоб, стала гладить. Рука была освежающе холодной, и вскоре я почувствовал, что боль рассасывается.

— Всю жизнь мечтала о таком мужике, — сказала она, наконец, открыв глаза. — Знаешь что, пойдем ко мне в табор. Будем вместе жить и вместе бродить по земле.

— Стар я уже для роли Алеко. И потом, твой табор вряд ли меня примет.

— Примет. Мой табор — это одна я.

— Как так?

— Никого не осталось. Старики умерли, молодые в город уехали. Лет восемь назад наш хутор сожгли, тогда последние разбежались. С тех пор и вожу свой табор. Вроде бы его нет, но иногда отчетливо слышу и ржанье коней, и скрип повозок за спиной. Песни слышу наши старинные. Пойдешь ко мне в табор?

— И что мы будем делать вдвоем в твоем таборе?

— Я уже сказала: бродить по земле. Где милостыню просить, а где и подработаем.

— Ладно, я подумаю. А коней будем воровать?

— Где сейчас найдешь коней? Легче трактор украсть.

— Я еще немного посплю, что-то глаза слипаются. А потом обязательно пойдем воровать трактор.

— Спи, мой штурмбанфюрер. — она поцеловала меня и встала.

Я хотел было сказать, что она опять перепутала мое звание, но не успел, потому что мгновенно заснул.

Глава вторая

Третий день мы ехали втроем. Тоня сидела сзади и оттуда ругалась с Сашей, потому что пыталась руководить, а он все время огрызался.

— Вот взяли ведьму на свою шею!