Вечное пламя

– Не будь занудой. Расскажи, – заканючила Тина и Дэвис невольно на неё взглянула. В её карих глазах почему-то уже не было той доброты, что успела разглядеть Хейли в первый раз. Сейчас там была какая-то непонятная неприязнь и желчь, плескающаяся на самом дне. – У меня, например, родители любят больше выпить, чем меня. Вот их и лишили родительских прав.

Тина развела руками и усмехнулась, словно рассказывала анекдот, суть которого Хейли никак не могла понять. Почему она говорила об этом так просто?

Разве ей не больно вспоминать..?

– А моя мать – самая настоящая проститутка, – свободно и без всякого смущения припечатала Бэкки, поправив на тонком носу очки, блеснувшие на солнце.

– Мои вообще умерли, – отозвалась из угла Дженифер, пожав плечами. Её изумрудные глаза выражали ещё большее презрение. – А твои?

Хейли хотела было сказать: «Тоже», но вовремя опомнилась и даже прикрыла рот рукой.

Нет. Она не будет говорить об этом с теми, кто считает нечто подобное простой шуткой.

Она вновь качнула головой, а когда Тина снова стала просить подробностей, она свела тонкие брови к переносице и на удивление твёрдо произнесла:

– Я ничего не расскажу, потому что для вас это всего лишь глупость.

– А разве для тебя нет? Очнись, – хмыкнула Дженифер. – Ты теперь в детдоме. Нет ни папочки, ни мамочки. Чтобы там у тебя ни случилось, теперь ты одна.

– Почему вы такие злые? – не выдержала Хейли, всеми силами стараясь не заплакать. Она плотно сжимала губы и даже кусала их, но, всё равно, чувствуя боль и отрезвляя себя ею, не могла заставить слёзы уйти.

– Узнаешь, – выдохнула Бэкки и бухнулась на кровать, устало растягиваясь на ней и кутаясь в одеяло.

Хейли последний раз взглянула на всех и ни минуты не теряя, выскочила из комнаты.

Лишь оказавшись в одиночестве, в пустом и тёмном коридоре, она смогла немного успокоиться, хотя сердце всё ещё нервно трепыхалось. Из-за двери доносились смешки и с трудом разбираемые голоса девочек. Дэвис не хотела их слышать, поэтому неторопливо зашагала вдоль стены, проводя пальцами по холодной поверхности.

Вспоминая что-то про противоположное крыло корпуса, Хейли завернула за угол, где полчаса назад скрылись Крис и директор детдома. Она обнаружила ещё один длинный коридор, который, видимо, и был противоположным крылом. По обеим сторонам стен, как и в том крыле, где поселили её, было расположено немало дверей, таких же облезлых и старых.

– «Наверное, там комнаты мальчиков», – догадалась Хейли и вдруг оживилась идеей найти Криса. Почему-то именно сейчас она хотела его увидеть. После этого странного разговора, после этой сырой и серой атмосферы, которой пропитано всё здание, после этой опустошающей боли…

И хотя она не знала, где находится его комната, всё равно была уверена, что быстро её найдет. Пройдя чуть дальше, к первой двери, Хейли хотела было дёрнуть за ручку и тихонько заглянуть внутрь, как услышала чей-то строгий и пугающий голос.

– А ну-ка стой! Ты что здесь делаешь!? – почти закричала внезапно появившаяся полноватая женщина с ярким макияжем на уже постаревшем лице. – Это корпус мальчиков. Тебе нельзя здесь находиться!

– И-извините…– испуганно пролепетала Хейли, медленно пятясь от двери. – Я только хотела…

Но ей не дали договорить. Женщина вновь взорвалась возмущениями, заставив девочку зажмуриться, то ли от ещё большего испуга, то ли от слишком громкого голоса.

– И почему ты вышла из комнаты во время тихого часа? Кто тебе позволил!? – женщина подходила всё ближе и ближе, а её лицо становилось всё строже и злее.

– Я не знала, что…

– А ну марш обратно в комнату! – скомандовала женщина и Хейли, вновь пролепетав извинения, круто развернулась на носках и бросилась обратно в свой корпус.

Влетев в комнату, она ещё долго стояла на пороге в лёгком испуге, смешанном с оцепенением. Из этого состояния её быстро вывел смех, так резко ударивший в голову.

Хейли подняла на девочек непонимающий и всё ещё испуганный взгляд фиалковых глаз. Она смотрела на их жестокие лица и никак не могла понять, откуда в них столько ядовитой желчи…

– Почему вы не сказали, что в тихий час нельзя выходить из комнаты? – переводя дыхание, сбивчиво заговорила Хейли.

Девочки снова захихикали.

И как-то мерзко, до ужаса противно.

– Ты не дома. О тебе здесь никто не будет заботиться. Здесь всё будет по-другому.

Хейли всю передёрнуло. Ей вдруг стало неприятно смотреть на эти совсем ещё незнакомые лица, но она не хотела показывать ни своей обиды, ни всей горечи, исходящей от неё. Девочка легла на кровать, не разбирая её и не заботясь о том, что в комнате довольно прохладно, а на ней кроме лёгкого платьица и тонких колготок ничего не было. Ей хотелось скорее отвернуться к стенке и не видеть этих омерзительных лиц.

Смешки в спину и тихий шёпот, так и липнущий к коже, она как-нибудь перенесёт, но видеть это презрение и беспричинную ненависть к ней было почти невыносимо.

Хейли не знала, сколько так пролежала.