Вечное таинство – смерть

Всюду царил страшный беспорядок — по всему выходило, что парень в панике, лихорадочно собирал свои вещи, прежде чем выскочить из дома с сумкой на плече.

— Смотри-ка, а наш Нико явно готовился к бегству!

Это была первая реплика-реакция комиссара на все увиденное.

— Давно я не видел такого беспорядка в доме!

Мы с Риво обменялись взглядами.

— Он был смертельно напуган, — мой комментарий увиденному. — Как говорится, «промедление смерти подобно».

Согласный кивок комиссара:

— Бедняга Нико готов был бежать куда угодно и как можно быстрее. В прямом смысле слова спасал собственную жизнь.

Опрокинутая чашка кофе с выплеснувшейся коричневой гущей, бритва в засохшей мыльной пене, целая кипа старых газет, и тут же — открытка с нарисованным сердцем, с надписью на русском языке от руки: «Мой дорогой, любимый Николаша…»

— Да, по всему видно — вчера произошли какие-то тревожные события! — оборвал я поток своих ревнивых мыслей при взгляде на открытку. — Знать бы — что именно? И где сейчас находится наша Лулу, потому как, скорей всего, именно эта парочка — Нико и Мари — приложили руку к ее похищению…

Я еще договаривал свою фразу, как послышался тихий стон. Мы с комиссаром переглянулись.

— Вы тоже это слышали? — тревожно нахмурился комиссар и огляделся. — Откуда донесся звук?

— Звук? Я бы назвал это стоном. Здесь, кроме нас, есть кто-то еще.

Я замер, напряженно прислушиваясь. Негромкое, еле различимое шуршание и тут же — еще один едва слышный стон донеслись со стороны прихожей, куда мы с комиссаром немедленно вернулись.

Первое, что бросилось нам в глаза в этом крошечном закутке, — самая обычная дверца, за которой, как правило, располагаются мини-кладовки для хранения обуви, одежды и прочего добра. Мы с комиссаром одновременно ринулись к дверце и распахнули ее.

— Лулу!

Это была моя первая реакция: я проговорил-выдохнул имя бедняжки Лулу, что лежала со связанными руками и ногами в куче какого-то тряпья в темной кладовке — бледная, взъерошенная, она, судя по всему, была в полной отключке.

— О господи!

В моем голосе прозвучали одновременно тревога (все ли с ней в порядке?) и невольное облегчение (она жива!).

Я аккуратно подхватил легкую, как перышко, Лулу на руки и отнес в комнату, уложил на диван, с которого комиссар скинул на пол целую груду скомканных вещей Нико.

— Оставьте ее, я вызываю медиков, — кивнул он, не без тревоги наблюдая за моими попытками привести Лулу в себя: я шлепал ладонью по ее щекам, встряхивал за плечи, но в ответ несчастная лишь тихонько стонала, не желая приходить в себя, ее пульс еле прощупывался.

— Скорей всего, ей вкололи сильное снотворное, — разглядывая бледное личико Лулу, сделал я вполне очевидный вывод. — Будем надеяться, в клинике ее быстро приведут в себя.

И тут же все закружилось-завертелось: первыми прибыли медики и немедленно забрали Лулу в клинику; медиков сменила бригада полицейских экспертов, которые сразу же принялись за работу, а комиссар, отдав распоряжения, хлопнул меня по плечу и кивнул на выход.

— Слава богу, Лулу жива, — я вздохнул с облегчением и горячо пожал руку комиссару. — Не представляете, как я рад. Вы не против, если, прежде чем мы отправимся на квартиру Мари, я сообщу новость отцу?

Я позвонил отцу, обрадовав его известием: Лулу жива, в настоящее время ее забрали в клинику на авеню Пирамид. После испуганных вопросов отца, что с его славной крошкой, я, успокоив его, посоветовал поехать к Лулу, развернулся к комиссару и объявил, что готов следовать за ним.

Мы отправились в апартаменты Мари Петрофф.

— Думаю, любознательная мадам Люси де Бюсси отследит наш приезд и не замедлит приветствовать на пороге своей квартиры, как это было в прошлый раз. Но тогда у меня еще не было ордера на обыск, и я не поднимался на третий этаж, — комиссар усмехнулся и, не удержавшись, подмигнул мне. — Боюсь, сейчас мадам поднимется вместе с нами и самолично все обследует получше любого полицейского.

Все именно так и произошло: хрупкая старушка с тщательно уложенными золотистыми кудряшками на голове действительно встретила нас у своих дверей на втором этаже и тут же, не спрашивая позволения, побежала на третий этаж впереди нас, оживленно воркуя про очаровательную Мари, столь резко отличавшуюся от родной матери, которая, несмотря на далеко не юный возраст, любила собирать у себя полубогемные рауты.

Признаюсь, мое сердце то замирало, то срывалось в сумасшедший галоп, в то время как я бродил по квартире Мари. Три комнаты, просторная кухня, вся отделка и мебель — светлых тонов. Конечно, первым делом я, словно «отключив» для себя звук беспрерывно болтающей и все комментирующей мадам де Бюсси, направился в уютную спальню, где, скорей всего, Мари и проводила большую часть времени.

Кровать под бежевым пледом, пара кресел, письменный стол, крошечная тахта — для начала я осмотрел все внимательным взглядом, после чего решительно направился к письменному столу.