Вечность

Сабина вернула кольцо, я получила новый телефон, Райли навещает меня каждый день — иногда даже провожает до школы. Майлз встречается с парнем из кордебалета «Лака для волос», Хейвен покрасила волосы в темно-русый цвет, отреклась от всяческой готики, начала серию болезненных процедур по удалению лазером татуировки на руке, сожгла все платья в стиле Трины, а вместо них накупила нарядов в духе эмо. Новый год пришел и прошел. Мы отметили его у меня, небольшой компанией. На столе был сидр (для меня — я официально завязала с выпивкой) и контрабандное шампанское (для моих друзей). В полночь мы окунулись в джакузи. Довольно скромно для новогодней вечеринки, но совсем не скучно. Стейша и Хонор злобно косились на меня, как и раньше, особенно в те дни, когда я надевала какой-нибудь симпатичный наряд. Мистер Робинс наладил свою личную жизнь (без участия жены и дочери), мисс Мачадо по-прежнему вздрагивала, увидев мою картину, а среди всего этого был Деймен.

Как штукатурка, скрепляющая изразцы, как обложка, не дающая рассыпаться книге, он заполнял собой все промежутки, все пустые пространства и не давал всему рассыпаться в прах. Я помнила о нем ежедневно, ежечасно и ежеминутно, за завтраком, обедом и ужином, смотря фильмы и телевикторины, слушая песни, купаясь в бассейне, сидя в парикмахерской, и мне становилось легче только от того, что я знала — он есть где-то, пусть даже я решила отказаться от него.

К Валентинову дню Майлз и Хейвен влюбились — хоть и не друг в друга. Так что, когда мы сидим втроем в школьной столовой, то я все равно одна. Они слишком погружены в мобильники и не помнят о моем существовании, а мой айфон лежит рядом со мной — безмолвный и никому не нужный.

— С ума сойти, какой класс! Вы себе не представляете, до чего он остроумный! — в стотысячный раз восторгается Майлз, оторвавшись от очередной эсэмэски. Давясь от хохота, он спешно придумывает достойный ответ.

— С ума сойти, Джош мне прислал в подарок целую кучу песен! — бормочет Хейвен, большими пальцами набивая ответное послание.

Я, конечно, рада за них и желаю им обоим большого счастья, но мои мысли заняты предстоящим уроком рисования. Шестой — последний, — может, прогулять его? В школе Бей-Вью по случаю Дня святого Валентина проводится День сердечных тайн: будут раздавать леденцы в виде красных сердечек на палочке с привязанными к ним розовыми любовными записочками, которые собирали целую неделю. Майлз и Хейвен рассчитывают их получить, хоть их бойфренды и не учатся в нашей школе. Мне остается только надеяться кое-как пережить праздничный день в относительно здравом уме и без особо серьезных душевных травм.

Расставшись с плейером, капюшонами и темными очками, я вызвала некое оживление у мужской части класса, но ведь меня-то они совершенно не интересуют. Если честно, не найдется ни одного парня в нашей школе (а вернее — на всей планете), который мог бы сравниться с Дейменом. Ни единого. Нет таких. Исключено. А снижать планку я не собираюсь.

Раздается звонок на шестой урок, и я понимаю, что прогулять не могу. Для меня прогулы, как и запои, уже в прошлом. Иду в класс, доделывать очередное злополучное задание. Нам велели написать картину в стиле какого-нибудь «изма». И я выбрала кубизм, по наивности решив, что это будет проще. Ничего не проще. Совсем даже наоборот.

Чувствую, что рядом со мной кто-то стоит, оборачиваюсь и говорю:

— А?

Вижу леденец у него в руке и снова отворачиваюсь к мольберту. Надо думать, парень ошибся адресом. Он снова трогает меня за плечо, но я даже не оглядываюсь, просто качаю головой и говорю:

— Извини, ошибка.

Он что-то тихо произносит, потом, кашлянув, говорит громче:

— Ты ведь эта самая, как ее, Эвер?

Я киваю.

— Ну так бери уже! Мне надо целую коробку раздать до звонка.

Он бросает мне леденец и уходит, а я откладываю в сторону угольный карандаш, разворачиваю записку и читаю:

«Думаю о тебе. Всегда. Деймен.»

Глава 35

Я влетаю в дом и бросаюсь к лестнице. Я тороплюсь поскорее показать Райли валентинку, от которой солнце стало ярче, птицы запели и весь мир преобразился, хоть я и не желаю иметь ничего общего с отправителем.

Райли одиноко сидит на диване: вот-вот повернется и увидит меня. Что-то в ее потерянной, неприкаянной фигурке напоминает мне слова Авы о том, что я попрощалась не с тем, с кем надо. Из меня словно разом вышибает весь воздух.

— Эй, привет! — говорит она, сияя улыбкой. — Ты не поверишь, что я сейчас видела в передаче Опры Уинфри! Там у песика нет обеих передних лап, а он все равно…

Я роняю на пол сумку, сажусь рядом с сестрой и, отобрав у нее пульт, отключаю звук телевизора.

— Что такое? — хмурится Райли, недовольная, что я отключила Опру.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Ну как… сижу на диване, жду, когда ты придешь…

Она показывает мне язык.

— Нет, я спрашиваю, зачем ты здесь? Почему ты не… в другом месте?

У нее кривятся губы. Райли отворачивается к телевизору. Все ее тело напряжено, лицо застыло. Она лучше будет смотреть на беззвучную Опру, чем на меня.

— Почему ты не с мамой, папой и Лютиком?