Вечность и еще два дня

Только она поверила в это, как прозвучал выстрел. Пуля срезала сосновую шишку прямо у нее над головой. Она прилетела откуда-то из глубины леса, со стороны деревни.

Полина спряталась за дерево, осторожно высунулась, попыталась разглядеть врага. Снова щелкнул выстрел. Пуля выбила из древесного ствола щепку, которая чиркнула ее по щеке. Полина спрятала голову и тут же подумала, что скрываться ей сейчас не стоит, в этом нет никакого смысла. Противник обойдет ее и застрелит. И как тогда Полина спасет своего сына? А она должна была вернуть его, прижать к груди.

Эта мысль схватила ее за шиворот и вытолкнула из-за сосны. Снова послышался выстрел. Пуля стукнулась в дерево. Полина рванула на звук выстрела, споткнулась, упала, тут же поднялась и рванула вперед.

Враг стрелял по ней из карабина, возможно, из того самого, которым пугал ее зимой в окрестностях Зыбки. Ну да, тогда всего лишь пугал, как того требовал сценарий розыгрыша, а сейчас пытался убить. Маски на нем не было. Полина даже узнала его. Это был тот самый парень, с которым к ней наведывался Герман.

Полина шла напролом. Ее противник мазал, это его нервировало, мешало прицелиться. Полина и сама выстрелила, тоже промахнулась, однако напугала его. У парня закончилась обойма, а Полина шла вперед, стремительно сокращала расстояние между ними. В стволе у нее оставался один патрон. Выстрелить она могла в любой момент.

— Дура! — заорал ее противник и бросился прочь от нее.

Снаряженный магазин он почему-то держал не под рукой, а в кармане рюкзака, который находился у него за спиной. Этот тип попытался вынуть обойму, не снимая рюкзака, но рука-то у него не резиновая, не гнулась так, как надо. Поэтому ему пришлось-таки снимать рюкзак.

Полина выстрелила, промазала, преломила стволы, остановилась на секунду, вынула из кармана патроны и снова ринулась вперед, вгоняя врага в состояние, близкое к панике. Но он все же извернулся, перезарядил карабин.

Они выстрелили почти одновременно. Ей пуля попала в плечо, а ему — в грудь. Но Полина не смогла удержать ружье, а он устоял на ногах, не выпустил карабин из рук.

— Убью! — сквозь звон в ушах донесся до нее рев раненого зверя.

Не обращая внимания на боль в руке, Полина нагнулась, зацепила упавшее ружье за стволы. Но тип с карабином шел на нее, прицеливаясь на ходу. Полине нужно было спрятаться за дерево, взять ружье в обе руки. Она попятилась, набирая ход, разогналась, проскочила одно дерево, другое и в конце концов упала на спину. Ружье снова вывалилось из ее рук. Она извернулась, подняла его, но наводить стволы на противника было уже поздно. Он стоял над ней и собирался выстрелить в нее от бедра. Положение у него было неустойчивое, руки слабели на глазах, но промазать он уже не мог. Первый же его выстрел обязательно найдет цель.

Но выстрелить этот парень не успел. За спиной у него громыхнуло ружье. Он выронил карабин, опустился на колени и стал медленно падать на живот. Его стекленеющие глаза смотрели прямо на Полину.

Миша подходил к ней тяжело, опираясь на ружье, из стволов которого все еще шел дымок. Он был в одной рубашке. Белая ткань окрашивалась в цвет крови.

Миша сделал еще несколько шагов и упал на спину. Улыбка застыла на губах, взгляд остановился.

Раненая рука Полины разболелась.

Но она не обращала на нее никакого внимания, обогнула труп, подошла к Мише, склонилась над ним и заявила:

— Эй, ты чего? Рано еще тебе умирать!

Миша лежал неподвижно, с закрытыми глазами, однако пульс у него прощупывался.

Нельзя ему было подниматься, а он мало того что большой и быстрый переход сделал, так даже успел выстрелить. Это не могло не отразиться на его состоянии. Но вряд ли он умрет, если жив до сих пор.

Полина скинула с себя тулуп, осмотрела рану на своем правом плече. Пуля прошла насквозь, перебила мышцу, задела кость, возможно, расколола ее. И рука онемела, и кровь хлещет. Самой остановить ее трудно, да и бинтов нет.

Тут Полина вдруг вспомнила про рюкзак, который тип с карабином снял с себя и сбросил где-то неподалеку.

— Ты потерпи немного, миленький, я сейчас!

Рюкзак она нашла, открыла его, нашла аптечку в мягкой кожаной упаковке, а там и бинты, и кровоостанавливающие пластыри. Этого добра хватило и на нее, и на Мишу.

Пока она перебинтовывала его, он пришел в себя.

— Что-то голова кружится, — сказал Миша, мутно глядя на нее.

— Это слабость.

— И пить охота.

В рюкзаке было много полезных вещей, уже ненужных его владельцу, покинувшему этот мир. И фляжка с водой там нашлась, и термос с кофе.

— Угощение от покойника, — сказала она, подавая кружку. — Если не побрезгуешь.

— А ключи от машины? — сделав глоток, спросил Миша.

— И ключи от машины могут быть, — проговорила Полина.

— Сколько этих орлов тут было?

Она прислушалась: вроде тихо, непохоже, чтобы кто-то подкрадывался к ним.

— Сам знаешь, пока двое. А может, и третий где-то притаился.

— Сходить надо, глянуть, — произнес Миша и попробовал подняться.

Но Полина здоровой рукой надавила на его плечо и распорядилась:

— Будь здесь! Сиди тихонько, как мышь.