Вечность и еще два дня

— Ну как же нет, если да. — Мужчина выразительно глянул на Хворостова. — Да вы не переживайте, Полина. Всему этому есть объяснение. Не правда ли?

— Это вы о чем?

— Домашнее насилие, убийство сожителя. Разве все это не должно было отразиться на вашей психике?

Полина усмехнулась, вспомнив, как умирала от жажды в темном подземелье, задыхалась в подкопе, который мог стать ее могилой. Все это теперь называется домашним насилием? Миша гонялся за ней с ножом. Это как называется? Отрезать бы нос этому умнику и посмотреть, как он это назовет.

— Может, и отразилось.

Она сдерживала себя, понимала, чем для нее может обернуться выплеск чувств и эмоций.

— Призраки в голове ходят, спать не дают, да?

— Уже не ходят, уже дают.

— А ребенок ваш где? — спросила Звонарева.

— В доме.

— Там есть кто-нибудь из взрослых?

— Нет.

— Сколько ребенку? Полгода?

— Восемь месяцев будет.

— Значит, сейчас ваш малыш находится без присмотра? — Звонарева покачала головой, с осуждением глянула на Полину.

— Я туда и обратно. — Полина показала пальцем за спину и ткнула им в сторону дома.

Она собралась идти к двери, но Звонарева встала у нее на пути и спросила:

— Почему ваш малыш находится без присмотра?

— Ну как же без присмотра? — Полина всплеснула руками. — Я же говорю, что на минутку вышла!

— За бутылкой вышли? — выдала вдруг Звонарева и гневно нахмурила брови.

— За какой бутылкой?! Что вы такое говорите?

— Да есть у нас такое подозрение.

— Нет никакой бутылки! И не было!

— Вы никогда не выпивали?

— Нет! — отрезала Полина.

— А чем вы занимались в тот день, когда убили своего сожителя?

— Чем я занималась?! — Полина с мольбой глянула на Хворостова.

Она слезно просила его остановить это издевательство, не доводить ее до греха.

Но дядя Леша делал вид, что смотрит на окно. Он даже улыбался, как будто видел за ним Антошку.

— Пить меньше надо, гражданка! — съязвила Звонарева. — Тогда и на людей не будете бросаться!

— На кого я бросаюсь?!

Полина не выдержала, вышла из себя. Ей действительно нужно было идти к Антошке. Для этого она должна была сдвинуть со своего пути досадную помеху. Так Полина и сделала. Она толкнула Звонареву и открыла дверь, ведущую в дом.

— На меня вот бросаетесь!

— Извини, я людей не увидела! — заявила Полина, зашла в дом, схватила Антошку, прижала его к груди.

Появился Хворостов, за ним Звонарева и парень в очках.

— Полина Леонидовна, ваше поведение нас настораживает, — с опаской глядя на нее, сказала женщина.

— Меня тоже настораживает ваше поведение. В моем доме.

— У вас нервный срыв, ваше психическое здоровье вызывает опасение.

— Вам самой лечиться надо!

Хворостов покачал головой, с укором глянул на Полину. Нельзя ей было пререкаться. Она и сама это понимала. Но ведь Полина успокоилась. Остались только круги на воде. Еще чуть-чуть, и будет тишь да гладь. Если Звонарева прекратит ее донимать.

— Да, конечно, я обязательно пройду психиатрическое освидетельствование, — проговорила женщина. — Но и вам необходимо обследоваться. Существует опасение негативного психического воздействия на вашего ребенка. С вашей стороны.

— Нормально со мной все будет.

— Тем не менее мы должны оформить акт об отобрании у вас ребенка в связи с непосредственной угрозой его жизни и здоровью.

— Что?! — Полина взвилась, схватила ножницы, лежащие на столе, замахнулась на Звонареву. — Давай, отбирай!

— Полина! — Дядя Леша взял ее за руку мягко, но крепко, посмотрел в глаза. — Не надо. Не усугубляй!

Он попробовал разжать пальцы, в которых она держала ножницы, но не смог этого сделать.

— Я никому не отдам Антошку! — заявила Полина и подумала о том, как бы двинуть его коленкой в промежность.

Это ведь Хворостов привел к ней службу опеки. Сначала участковый узнал о привидениях, о священнике, о таблетках, которые прописал ей доктор, а потом принял меры.

— Давай-давай, доказывай свою невменяемость! — подкузьмил ее дядя Леша.

Полина мотнула головой, остолбенело глянула на него. Неадекватность, невменяемость — это приговор для нее. Она ведь это знала и раньше. Знала. Тогда почему не может успокоиться? Ради своего ребенка Полина просто обязана взять себя в руки.

Но как ей быть, если эти люди уже забирают у нее Антошку?

— Сейчас члены комиссии составят акт, затем отправят его прокурору. Если тот откажет, то Антошку тебе вернут. А как прокурор может отказать в ходатайстве о лишении родительских прав, если ты ведешь себя как сумасшедшая?

— Прокурор должен отказать, — заявила Полина.

— Откажет и вернет тебе Антошку. Если ты сейчас успокоишься.

— Я уже спокойна. — Полина разжала пальцы, и Хворостов смог забрать у нее ножницы.

— И ребенка отдайте, — сказала Звонарева и с опаской протянула к ней руки.

— Обещайте, что моего сына никто не обидит, — произнесла Полина и заставила себя улыбнуться.

— Да, конечно!

Мать заставила себя разжать руки, отпустить Антошку. Малыш заревел. Сердце Полины сжалось как боевая пружина. Ей жутко захотелось врезать кулаком в лоб Звонаревой, но она кое-как сдержала себя.