Вечность и Тлен

Я открыла глаза, запоздало поняв, что зажмурилась. На земле сидела Айвен, смотря мне за спину. Её лицо помрачнело. Иллюзия почти настигла нас, когда дэва подняла руку и взмахнула, заставляя мир вокруг тускнеть. Пейзаж изменился, обратившись той пещерой, где мы попали в ловушку. Здесь имелось всё, что я успела заметить в гроте, за одним-единственным исключением: Чёрное зеркало исчезло. Но Светлое осталось на своём месте, вызывая внутри те же чувства, что и прежде.

– Мы не выбрались. Это отражение, – проговорила Айвен, поднимаясь на ноги и отряхивая ладони.

– Это лучше, чем было.

– Да уж, – не стала спорить Ларак. – Я мечтаю забыть то, что увидела.

– Давай договоримся никому об этом не рассказывать. Прошу. – Меня с запозданием накрывал всепоглощающий стыд.

– Ладно, – согласилась Айвен, громко вздыхая. Казалось, что она хочет спросить ещё что-то, но передумала, решив промолчать.

– Значит, ты можешь управлять этим сном. – Приступила к делу, смотря на серебристое зеркало. Оно чарующе мерцало, словно подзывая к себе. И эта вещь явно отличалась от той, по вине которой мы оказались в плену.

– Не думаю. Я пытаюсь разобраться, но это тяжело. – Айвен приблизилась к сияющему изделию. – Но что я поняла однозначно – во всём виновато то зеркало. Я чувствую, что во сне заперты не только мы с тобой. Нас много. Больше пяти десятков.

– Третий год… – проговорила я.

– Да.

– Они живы?

Ларак помедлив, кивнула.

– Это зеркало погружает кошмары своих жертв. Думаю, страх его подпитывает.

Страх… Меня вновь кинуло в холодный пот из-за воспоминаний о недавнем.

Я посмотрела на Айвен. Её зрачки были расширены.

– Что увидела ты? Можешь не говорить, если не хочешь.

– Свою мать.

Слова повисли в тишине пещеры, пронзаемой светлыми лучами, льющимися откуда-то сверху. Я подняла голову, видя, что часть потолка покрыта белёсым туманом. Я не желала знать, что скрывается за его молочной дымкой – подозревала, что пустота.

– Это зеркало не такое, как то, большое, – проговорила Айвен, протягивая руку к его поверхности. – Чувство, будто оно помогает, придаёт направление.

– Ты можешь отыскать остальных так же, как меня?

– Полагаю, да. Но их слишком много. Хотя Фредерика… Мне кажется, я смогу его найти. – Пальцы Ларак все же коснулись светло-серебряного стекла, по которому пошли круги словно на озёрной глади.

В этом месте, в ловушке сна, я ощущала себя беспомощной, в отличие от Айвен. Сновидения – её стихия. За годы знакомства я так практически и не узнала истинных способностей подруги. Она не любила разговаривать о том, что происходило в лаборатории её матери в подвалах обители Сорель, куда она спускалась столько времени, сколько я её знала. Иногда она возвращалась из того места такой же, как всегда, но нередко была подавлена. И теперь между её бровей пролегала морщинка, выдающая напряжение, которое она испытывала в течение всего времени нашего нахождения в гроте.

Когда мои пальцы коснулись её руки, она вздрогнула, а поверхность зеркала вдруг ожила и покрылась изморозью – ледяными бутонами, расцветающими по её краю. Пещера в отражении изменилась: в недрах огромной печи, возле которой стоял мужчина, ярко пылал жаркий огонь. Перед незнакомцем расположился огромный стол с подносом и выровненным на нём светлым песком, слой которого он увеличивал, черпая из высокой бочки рядом.

– Мастер Зеркал, о котором говорила Сильфа… Должно быть, это он, – шёпотом молвила я. Айвен прижала палец к губам, призывая к тишине. Ларак вглядывалась в поверхность и шевелила беззвучно губами – складывалось впечатление, будто она что-то слышала.

В отражении появилась женщина, примерно одного возраста с Мастером. Они поцеловались, на губах обоих появились улыбки, а их глаза светились любовью друг к другу. Эту пару захлёстывало счастье, от которого бежали мурашки по коже.

Поэтому, когда картина резко сменилась, волосы на голове встали дыбом.

Печь всё так же ярко пылала, на столе по-прежнему находился длинный и широкий поднос, только теперь на нём лежала та женщина с прикрытыми веками и посеревшей кожей – она была мертва. И в следующую секунду мужчина, с видимым колебанием, слезами, катящимися по его щекам, и покрывшимся морщинами лицом – утрата превратила его в старика, – закатил противень в огонь.

Пламя жадно облизало тело, отпрянуло и потом вновь бросилось к нему. Мастер закрыл дверцу, скрывая за ней огненное жерло. Но за мгновение до этого я могла поклясться, что в ярко-оранжевых лепестках была видна тень с четким силуэтом.

Я обернулась, будто могла увидеть позади происходящее в зеркале. Но там меня ждала лишь пустота. Никакого большого Чёрного зеркала, чей мрачный образ привиделся мне в пламени.

Когда я вновь посмотрела в отражение, то картина успела смениться: снова печь, снова Мастер, стоящий над подносом, на котором лежал ныне пепел. Мужчина склонился к бочке, зачерпнув песка, высыпал его на пепел сверху. Он продолжал ссыпать песок некоторое время, пока не оказалось достаточно, и вскоре противень вновь оказался в пламени.