Вечные каникулы (ЛП)

Когда сражаешься снаружи, можно укрыться за стенами, машинами, деревьями и всем тем, что способно остановить пулю. Однако плетёные и обмазанные стены с небольшим добавлением известковой штукатурки, дверные проёмы и балюстрады с деревянными распорками с большими дырками между ними, хорошего укрытия не обеспечивали.

Шум оглушал. Повсюду летали пули, щепа и куски штукатурки, били мне по голове и по лицу. Дым и пыль, поднявшиеся в коридоре, вместе с туманом, делали точную стрельбу невозможной. Все стреляли вслепую.

Затем я услышал крик позади, обернулся и увидел, как Чешир и Нортон борются с двумя мужчинами. Я схватил мачете и встал на ноги, не обращая внимания на свистящие вокруг пули. Один нападавший вцепился Чеширу в горло и душил. Я разбил голову человека, ощутив хруст от удара лезвия о череп. Он упал на спину. Нортон брыкался и катался, и вдруг его противник внезапно упал на пол. Нортон выстрелил ему в лицо и тут же подскочил на ноги, когда пуля угодила ему в плечо. Он бросился прямо в руки Чешира.

— Мак, надо наверх! — крикнул я.

Справа и слева доносились торопливые шаги, поэтому мы побежали по маленькой лестнице на третий этаж. Чешир помогал Нортону. Мы оказались в той части дома, что была закрыта для публики, отделенная Национальным фондов в качестве жилых апартаментов, поэтому карты, чтобы знать, куда идти, у нас не было. Мы бежали вслепую, по крайней мере, мы находились выше преследователей. Если повезёт, тут никого не окажется.

На площадке были четыре двери, мы открыли первую и забежали внутрь. Мы оказались в гостиной; плюшевые диваны, ковёр с глубоким ворсом, старый телевизор в углу. Вдоль дальней стены имелись многостворчатые окна, Чешир уронил Нортона на пол и подбежал, чтобы открыть одно. Мы с Маком придвинули диван к одной двери и перекрыли буфетом другую. Мы услышали стук шагов на лестнице и звук удара пуль в дверь.

— Двери из крепкого дуба, — сказал я. — Пуленепробиваемые, если только у них не найдётся тяжёлого пулемёта. Взрывать они тоже не станут, потому что пол весь деревянный, и они не станут рисковать всё тут обрушить.

— Прекрасно, — произнёс Мак. — Они не смогут войти, а мы не сможем выйти.

— Э! — Чешир высунулся в окно и крикнул через ров. — Нам тут помощь нужна.

Мы с Маком подбежали к нему. Снаружи мы увидели группу мальчишек и пленников, толпившихся невдалеке. По всей видимости, они спорили друг с другом, но мы не слышали, о чём. Из окна под нами раздалась очередь, и они пригнулись. Очевидно, это прочистило им головы, поскольку несколько секунд спустя восточный мост чуть левее нас взорвался облаком камня и извёстки.

— Пиздец нам всем, — произнёс Нортон, присоединившийся к нам у окна, его плечо представляло собой кровавое месиво, а лицо было белым, как простынь.

Он прав, нам пиздец. И во всём виноват Мак.

Я встал и посмотрел на человека, который привёл нас сюда. Я подумал о Матроне и Бейтсе; вспомнил скрючившиеся тела ребят из Территориальной армии, Дейва, Дерека, и того, чьего имени я не узнал; вспомнил Уильямса, держащегося за перерезанное горло.

Я ощутил в ладони весь вес своего оружия.

* * *

Утром 28 марта 1918 года Джеймс Б. Грант находился в составе отряда, направлявшегося на штурм рощи где-то в Бельгии. Среди деревьев расположился немецкий пулемётный расчёт, который должен был это наступление сдержать. Гранту и его людям был отдан приказ устранить препятствие.

Пусть Грант и был лейтенантом, штурмом руководил не он. Командовал новый офицер, только что из Оксфорда и Сандхерста[16], по имени Уильям Снид. На фронте он находился первую неделю и жаждал проявить себя, как герой, стремился заполучить первую медаль. Его наивность и несгибаемый энтузиазм делали его опасным.

Грант прослужил с этими людьми несколько лет. Они повидали ужасные вещи; пережили битву на Сомме, потеряли множество друзей и товарищей, ползали по грязи и крови до такого изнеможения, что я и представить не могу. Но они доверяли друг другу, даже любили друг друга, как могут только люди, которые рискуют друг ради друга жизнью.

И, вот, когда Снид приказал атаковать пулемётное гнездо в лоб — план, который предполагал в равной степени славу и бесспорную и бессмысленную смерть — Грант попытался его отговорить. Можно обойти расчёт, сказал он, подобраться под покровом темноты и забросать гранатами. Просто, эффективно и никакого риска.

Снид ничего не желал слушать. Он обвинил Гранта в трусости. Поднялся крик, вмешались рядовые, и Снид, внезапно испугавшись, достал револьвер «Уэбли» и пригрозил казнить Гранта за дезертирство перед лицом врага. Глядя в ствол револьвера, Грант отступил. Он извинился и, как было приказано, принялся готовиться к штурму.

А потом, когда все приготовились к атаке, Грант выстрелил Сниду в спину.

Немецкая позиция была взята, а Снида записали, как единственного погибшего в ходе боя. Грант спас жизни своих людей единственным возможным для него способом. Это было проявление героизма перед лицом настолько глупого руководства, что и представить сложно.