Вечные хлопоты. Книга 2

Зять предложил сдать дом государству и получить большую квартиру, чтобы жить всем вместе, старик Антипов не согласился. Не для того ему хотелось жить общей семьей, чтобы оказаться в роли простого члена семьи или, не дай бог, в роли приживальщика. Он — старший и по праву до конца дней останется главой семьи, хозяином. Может, никто специально и не стал бы отнимать у него это право, так оно само отнялось бы. Здесь-то все на нем держится, как ни верти — дров ли заготовить, за керосином сходить, что-то подремонтировать, поправить или покрасить, везде нужны его руки, его умение и охота. А в квартире, где и вода горячая из крана, и отопление центральное, и газ, и баня в доме прямо, в такой квартире он невольно окажется не у дел... Когда мужчина не имеет в доме постоянного дела, он обязательно теряет свое положение хозяина. Оттого и пошла мода, что женщины стали верховодить: они-то в доме работают, а значит, имеют законное право на первый голос. Оттого же мужчины и стараются улизнуть из дому и пьют много. Все очень просто: совестливый мужчина не может сидеть дома напротив телевизора либо с газетой на диване, когда жена делает что-то, вот он и придумывает, что ему куда-то нужно, а там, глядишь, встретился с другим таким же совестливым... А когда собрались двое, третий найдется.

Нет, лучше он спокойно и привычно доживет свой век в доме, который построил своими же руками, доживет в труде, на правах хозяина и в заботах о Наталье и Михаиле. Ничего, что они взрослые, — он все равно всегда будет взрослее. А бог даст, женится Михаил после армии, выйдет замуж Наталья, правнуки появятся...

Ошибся старик Антипов, обманулся. Не захотела и Наталья жить с ним, умчалась. И хватает еще совести у нее писать, что, дескать, все хорошо, что довольна она...

* * *

Единственной радостью, отдушиной в одинокой и, казалось, бессмысленной теперь жизни старика Антипова был Жулик. Ласковый, преданный до самозабвения и все-все понимающий пес. Кто из людей, с тех пор как собака стала другом человека, хоть однажды не пожалел, что она не умеет разговаривать, не умеет помочь советом?.. Но, пожалуй, лишь тот, кто пережил настоящее одиночество, большую тоску, до конца понимает это. Понимал и старик Антипов. Может быть, больше других, потому что его одиночество не было обязательным, неизбежным, он не готовился к нему, надеясь, что доживет свой век в счастливом и многолюдном окружении семьи...

Он почти никогда не расставался теперь с Жуликом. Брал его с собой в магазин, на почту, когда ходил получать пенсию (не захотел, чтобы пенсию приносили домой), вместе они ковырялись во дворе, делали что-то в сарае. Впрочем, дел-то у них не было.

С работы в насосной пришлось уйти. Не по желанию или по настоянию начальства, вовсе нет. А после того, как по вине одного старика-пенсионера, сменщика Антипова, случилось несчастье: забыл он завести будильник, проспал и поэтому не отключил своевременно насосы. Емкости переполнились, мазут потек через края и залил всю станцию. Виновник, хоть никто не гнал его, сразу уволился, а за ним и остальные пенсионеры, поняв, что в несчастье повинна их старческая слабость...

Впервые за всю жизнь оказавшись не у дел, старик Антипов стал задумываться иногда, что жил он как-то однообразно, не замечал многого или просто отвергал за ненадобностью, а что-то важное прошло мимо... Не потому ли, оставшись один, он и не знал, куда себя деть?..

Времени было некуда девать, однако он просыпался рано, как просыпался всегда. Пил чай и бродил по дому, по двору, отыскивая хоть какую-нибудь работу. Не любил он возиться с деревом, не считал дерево за настоящий материал, но взялся делать наличники — и сделал! Да еще резные, точно затейливые кружева. Случалось, он поднимался и на чердак, где раньше Наталья занималась «мазней». Здесь стояло пыльное запустение, холод выморозил и запах красок. Перебирая как-то картины, старик Антипов нашел акварель, которая поразила его. Он долго, внимательно всматривался в пейзаж, в общем-то понимая, что не бывает таких сиреневых деревьев, домов, что и вода скорее не сиреневая, а синяя, серая, желтая, зеленая. И все-таки на картинке было все знакомо. Он кинулся к окну, стер пыль со стекла, чтобы лучше видеть, и тотчас догадался, что Наталья рисовала вид из этого окна: он узнал излучину реки, размытый в сиреневом тумане противоположный берег...

Он взял картинку и повесил у себя в комнате.

Регулярно, раз в неделю, старик Антипов ходил в цех. Он надевал парадный костюм, повязывал галстук, до зеркального блеска начищал ботинки. Пожалуй, он ходил бы и чаще, хоть каждый день — благо пропуск был пожизненный, — но тогда исчезло бы праздничное настроение, потому что слишком частый праздник уже не праздник, а будни. Сначала он бывал в цехе всегда по вторникам, однако скоро заметил, что его ждут: начальник цеха и парторг встречали, словно бы случайно, и сопровождали, как директора или главного инженера. Это не понравилось старику Антипову, и он изменил «расписание», стал приходить в цех в разные дни недели и в разное время.