Вечные паруса

— Непонятно... Неужели Тэдди вернулся? Ведь идут всего третьи сутки. По моим расчетам, они сейчас только подлетают к Юпитеру...

— Нет, дядя Чарли. Тэдди еще не вернулся... У них нет СД, я уверена. Но что-то случилось. Потому что Рэчел говорил о каких-то непредвиденных обстоятельствах.

— Какие могут быть еще обстоятельства?

— Рэчел сказал буквально так: «Мистер Дуайт глубоко сожалеет, но непредвиденные обстоятельства вынуждают его потребовать вашего окончательного решения немедленно. Срок — четыре часа. Я жду звонка».

— Остановись, мгновенье!..

— Что вы сказали?

— Ничего, Джой, это я так.

Солсбери уперся в лежащий на столе фолиант ладонями и пытливо вгляделся в лицо женщины.

— Ну и что ты собираешься ответить Дуайту, Джой?

— Я? Сто тысяч раз «нет». Люди живут не затем, чтобы сдаваться.

— Не затем, чтобы сдаваться... Ты права, девочка. Вся беда только в том, что тебя никто ни о чем не спросит.

— Почему?

— Я, кажется, знаю, почему именно четыре часа дал нам Дуайт. Вернее, я вижу... Необузданные фантазии параноиков удивительно однообразны и примитивны.

— Я не понимаю, дядя Чарли... Ой!

В кабинете погас свет. Все реальные предметы мгновенно канули в темноту, и среди растерянности и испуга возникло то острое чувство, которое бывает у человека, сидящего в чернильной тропической ночи у кромки океанского прибоя, а красное лезвие месяца угрожающе медленно выдвигается из пучины...

Джой поняла причину нарастающего тревожного свечения: в темном кабинете разгоралось оживленное неведомой силой люминесцентное панно.

Словно в бредовом сне, сдвинулись раскаленные цветные плитки мозаики, и мгновенно изменилась ее суть. Фауст на мозаике поник и сжался, засветился бледно-серым. Как трагедийная маска античного театра, страхом и мольбой исказилось его лицо. Фигура Мефистофеля наливалась багровыми, рубиновыми, алыми, малиновыми тонами — вплоть до засасывающей, топкой глубины крапп-лака, — и оттенки красного побеждали другие цвета.

Было страшно, когда стилизованное, поделенное на плоскости, лицо Мефистофеля дернулось, как деталь механизма, давно не бывшего в употреблении, и со стеклянным звоном заострилось в издевательской улыбке. Он поднял руку и указал негнущимся пальцем на цифру «4», проступившую в ощутимой объемности фаустовой кельи.

Мозаика замерла, и вспыхнул свет.

— Представление окончено, — скорбно усмехнувшись, констатировал Солсбери. Он потер уставшие от напряжения глаза.

Джой перевела дух.

— Дядя Чарли... Что это такое?

— Видишь, девочка, это почти сказка, которая, как все сказки, начинается со слов «Жил да был...» Так вот: жил да был злой человек, одуревший от своих миллиардов, плохо ему было — не спал он и не ел, все думал, куда свои миллиарды деть. Все ему наскучило, даже игра в крестики-нолики, потому что она напоминала ему скучную игру «президент-преступник». И вот однажды на беду всем он прочитал «Тысячу и одну ночь». Завидно ему стало. Задумал он сказочных султанов и злодеев переплюнуть. Взял и построил Биоцентр, который должен был затмить все чудеса Шехеразады... И, по-моему, затмил.

— Вы говорите о Смите-старшем?

— О ком же еще, Джой, — устало выговорил Солсбери. — Мистер Дуайт только повторяет своего не в меру одаренного папашу. «Придет час, если кто-то захочет остановить часы, движущие мир моей волей, и мертвый камень снова превратится в мертвый, и мертвый Фауст снова будет мертвым, а Мефистофель улыбнется — и это будет час смерти для тех, кто виновен»...

— Ничего не понимаю...

— Я тоже ничего не понимал, потому что за этой фразой стояло: «См. сноску...» А дальше номер тома и страница из архивов научных трудов дипломированных «мессий», которые работали на этой бактериологической фабрике. Я человек дотошный и нашел эту сноску. Там было описание весьма оригинальной культуры бактерий, которая после активизации убивает все в течение девятнадцати секунд, а через три минуты после этого превращается в безобидную бациллу коклюша. В результате автономной мутации. Время активизации культуры — четыре часа...

— И вы знали...

— Нет, дорогая. Я ничего не знал. Я не придавал этому значения, потому что никогда не думал, что могу стать кому-то поперек дороги. Просто пару минут назад я смотрел на мозаику, и совершенно неожиданно мне пришла в голову мысль... Что абракадабра Смита-старшего не только бред литературный... Бывает такое. Озарение.

— Значит, вся эта мульткомедия...

— Если разобраться, все довольно просто. Элементарная система ликвидации. Кто-то нажимает кнопку, культура бактерий впрыскивается в зону «Т», убивает все живое, и никаких следов. Потому что бациллы коклюша... Кто на них обратит внимание? Все шито-крыто, как говорят.

— Вы думаете, что система ликвидации запущена?

— Да, кто-то нажал кнопку. Может быть, тот же Рэчел. Ну, а теперь...