Вечные сны о любви

   — Я никогда не носила жемчуга. — Удивленная восхищением, которое она испытала от жемчужин, она приподняла их, пропустила сквозь пальцы — они светились, как лунные лучи. — Я чувствую себя, как королева.

    Сняв ожерелье, она покрутила его, и бриллиантовая застежка взорвалась светом.

   — Откуда это берется? Ты просто представляешь это в уме и… пуфф?

   — Пуфф? — Он решил, что она не хотела обидеть его. — Думаю, что-то в этом роде, более или менее. Эти вещи где-то существуют, и я перемещаю их из одного места в другое. Оттуда сюда. Что бы это ни было, если у него нет своей воли, я могу перенести это сюда и оставить себе. То, что имеет сердце или душу, взять нельзя. Но остальное… А это вот сапфиры. Думаю, они подойдут тебе лучше всего.

    И не успела Кейлин моргнуть, как нить великолепных черных жемчужин, скрепленных с роскошными сапфирами, появилась у нее на шее.

   — О! Я никогда к этому не привыкну… Перемещаешь? — Она оглянулась на него. — Ты хочешь сказать, что просто берешь их?

   — Ммм. — Он повернулся, чтобы наполнить бокалы вином.

   — Но… — Закусив нижнюю губу, она окинула взглядом комнату. Великолепный антиквариат, современная электроника (которая, как она заметила, работала без электричества), вазы эпохи династии Мин, предметы поп-арта.

   — Флинн, откуда взялись все эти вещи? Твой телевизор, пианино, мебель, ковры, произведения искусства. Еда и вино…

   — Из самых разных мест.

   — Как это получается? — Она взяла у него бокал вина. — Я имею в виду, это похоже на имитацию? Ты копируешь вещь?

   — Так тоже можно, если надумаю сделать это. Это занимает немного больше времени и усилий. Нужно знать «нутро», так сказать, строение и все конструкторские тонкости, чтобы получилось правильно. Намного легче просто переместить вещь.

   — Но если ты это перемещаешь, если ты просто берешь что-то в одном месте и переносишь сюда, то это воровство.

   — Я не вор. — Вот это мысль! — Я волшебник. Для нас существуют законы.

    Терпение было одним из самых основных ее качеств.

   — Не был ли ты наказан потому, что взял что-то у другого человека?

   — Это совсем другое. Я изменил жизнь ради выгоды другого человека. И я действовал несколько… необдуманно. Это не заслуживало столь сурового наказания.

   — Ты же не можешь знать, чью жизнь ты изменил, переместив это сюда? — Она показала на жемчуг. — Или любую другую вещь? Если ты берешь чужую собственность, это приводит к переменам, не так ли? И, по сути, это просто воровство. — Не без сожаления она сняла драгоценности. — А теперь ты должен вернуть это туда, где взял.

   — Я не сделаю этого. — Оскорбленный, он со стуком поставил бокал на стол. — Ты хочешь отвергнуть мой подарок?

   — Да. Если он принадлежит другому человеку. Флинн, я занимаюсь бизнесом. Как бы я себя чувствовала, если бы однажды утром открыла магазин и увидела, что моей собственности нет? Это было бы просто ужасно. Это насилие. И, кроме того, масса неприятных хлопот. Мне пришлось бы подавать заявление в полицию, заявление на выплату страховки. Началось бы расследование и…

   — Таких проблем здесь не существует, — прервал он ее. — К волшебству нельзя применять обычную логику. Волшебство просто есть.

   — Есть и справедливость, Флинн, и даже волшебство не может отрицать того, что справедливо. Быть может, это чьи-то фамильные ценности. Для кого-то это может очень многое значить, даже помимо материальной ценности. Я не могу принять твой подарок.

    Она положила на стол жемчуг, сияющий и искрящийся.

   — Ты понятия не имеешь, что мною руководит. — От его гнева задрожал воздух. — Ты не имеешь права ставить под сомнение то, что во мне. Твой мир прячется от моего, век за веком, выстраивая преграды из здравого смысла и отрицания. Ты приходишь сюда и спустя несколько дней уже начинаешь судить о том, чего тебе не дано понять?

   — Я сужу не тебя, Флинн, а твои действия. — В комнату ворвался холодный ветер. Он обдул ей лицо, растрепал волосы. Она подняла подбородок. — Сила не должна освобождать от ответственности. Она должна дополнять ее. И меня удивляет, что ты не понял это за все то время, которое было у тебя для раздумий.

    Его глаза засверкали. Он выбросил руки вперед, и комната взорвалась звуком и светом. Кейлин отшатнулась, но сумела сохранить равновесие, сумела подавить крик. Когда наступила тишина, в комнате, кроме них, больше ничего не было.

   — Вот что было бы у меня, если бы я жил по твоим правилам. Ничего. Никаких удобств, ничего человеческого. Лишь пустые комнаты, где даже эхо безжизненно. Пятьсот лет одиночества, и я должен беспокоиться, как обойдется без лампы или картины кто-то, чья жизнь длится лишь мгновение?

   — Да.

    Его гнев взорвался маленькими язычками золотого пламени.

    И Флинн исчез прямо у нее на глазах.

    Что она наделала? В панике Кейлин чуть было не позвала его, но поняла, что он услышит лишь то, что захочет слышать.

    Я довела его, и он ушел, подумала она, в отчаянии опускаясь на голый пол. Довела его своей жесткой позицией по поводу того, что правильно, а что нет, своими непреклонными правилами поведения. Точно так же она отпугивала от себя людей большую часть своей жизни.