Вечные ценности. Статьи о русской литературе

«Возвращение» братьев Стругацких построено на уже не новой завязке: неудачливые космонавты вернулись не в свою эпоху, а на сто лет вперед. И что ж? Беда! Советская власть как была, так и осталась. Ну и – от ней все качества. Узнаем, что детей на улице не увидишь: они у родителей отобраны и заперты в интернаты. Что дома есть не полагается: только в кафе (сие, видимо, эвфемизм для столовки: они, выясняется, всегда переполнены; место получить трудно; о качестве же пищи подробно не рассказывается). Один из пришельцев попробовал поужинать дома (на него покосились), и раскаялся; кухни нет, и машина, которую ему доставили, выпускает один пар и выбрасывает несъедобное месиво (еще бы! у большевиков, дело известное, по части ширпотреба – швах). Зато – повсюду гигантские статуи Ленина (о Сталине авторы молчат). Все механизировано: даже коров пасут киберы.

Таковы условия жизни. А люди? То ли это вновь народившиеся Павки Корчагины, энтузиасты первой пятилетки (но их, на деле, кое-кого кулаки из обрезов постреляли, а большинство сама Софья Власьевна вывела в расход в подвалах как социально опасных), то ли (скорее!) ребята осторожные, умудренные опытом и учитывающие, что и стены имеют уши. Разговоры их – или производственные: «Теперь мне совершенно ясно, что бензольные процессы здесь не годятся». Или героические: «Мы хотим работы! Большой, ответственной работы, чтобы вся Земля работала! Чтобы было весело и трудно!» Сии благонамеренные речи даже и сам Большой Брат может слушать…

Нашего брата, оказывается, вывели-таки под корень… «Сейчас больше нет некоммунистов. Все десять миллиардов – коммунисты».

В общем – в такое будущее никак не хочется! Перефразируя Гоголя, скажем: «Скучно будет жить на этом свете, господа!»

И, поскольку у эмиграции помимо того много забот и печалей, – зачем ее пугать подобными картинами? Если же они предназначены для подсоветских жителей, – то, верно, откликнутся: «Мало, что мы страдаем, – нацелились гады и на наших внуков и правнуков тоже!» И, сдается, прибавят слово-другое покрепче…

Остается нам воскликнуть, вслед за Надсоном:

Нет, не зови ты нас вперед!
Назад! Там жизнь полней кипела…

«Наша страна», рубрика «Среди книг», Буэнос-Айрес, 14 июня 1986 г., № 1872, с. 3.

Аркадий и Борис стругацкие. «Хромая судьба» (Москва, 1989)

Сей фантастический роман, очень слабый и гораздо ниже обычной продукции данных авторов, но очевидно им лично чем-то дорогой, уже давным-давно циркулировал в эмиграции под заглавием «Гадкие лебеди»; правда, теперь мы имеем дело с несколько расширенным (но отнюдь не улучшенным…) вариантом, изданным в СССР.

Действие происходит в воображаемом и неправдоподобном городе, умышленно лишенном определений в национальном или географическом отношении; то же самое касается и времени событий.

Все построено на грубых и неприятных аллюзиях (но, сколько вреда наделал этот прием аллюзий подсоветской литературе недавней еще поры!). Прокаженные, – за которыми оказывается будущее, которые морально и духовно суть элита человечества, за которыми безоговорочно идет юное поколение, – это евреи. Их противники, грубые солдафоны, продажные политики, и вообще все как один и во всех отношениях мразь, – это русские националисты. Вопреки здравому смыслу, при драках и любых физических столкновениях, победа всегда остается за первыми, а вторые бывают побиты и унижены.

Можно иметь разные взгляды, но столь примитивно их пропагандировать, – стоит ли игра свеч? Кого почтенные авторы думают в чем-либо убедить? Сдается, если подвергнуть их творение анализу на машине, с точностью указывающей высоту литературного достоинства (тоже появляющейся на сцену в разбираемой книге), – результат получился бы близкий к нолю.

По сравнению с прежними изданиями, текст увеличен главами, где изображается, как современный подсоветский писатель данный роман сочиняет. Прием тоже далеко не новый, и не слишком удачный.

Несколько интереснее остального (но опять же, не столь уж высокого качества) рассыпанные здесь, там и сям, намеки на живых и мертвых подсоветских литераторов (сполна доступные, надо полагать, лишь посвященным).

Выпишем один пассаж, явно относящийся к Ирине Одоевцевой (променявшей, на старости лет, свободу и бедность на Западе, на рабство и Бог весть лучший ли материальный быт в СССР); речь идет об использовании все той же машины «Изпитал» («Измеритель писательского таланта»).

«Сама Ираида с одра поднялась и черновики свои туда потащила. Она-то думала, что машина ее подтвердит и восславит, а машина ей – бац! – ноль целых хрен десятых. Так она их всех там зонтиком, зонтиком, что ты!»