Вечные ценности. Статьи о русской литературе

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 19 июля 2003 г., № 2737, с. 5.

Э. Радзинский. «Игры писателей» (Москва, 2001)

Нельзя не вспоминать о Дюма, читая этот короткий исторический роман. И не столько о «Трех мушкетерах», как о серии произведений великого француза, начинающейся «Жозефом Бальзамо» и имеющей продолжением «Графиню де Шарни» и «Шевалье де Мезон Руж». Перед нами встает та же эпоха, сперва веселая и элегантная, потом трагическая и кровавая.

Книга имеет все положительные качества Дюма, и еще более – его недостатки.

Перед нами типичный роман-фельетон, все время поражающий читателя крутыми поворотами сюжета, неожиданными и увлекательными хитросплетениями. И нельзя отрицать у автора основательного знания времени, о котором он пишет, особенностей его быта и нравов.

С другой стороны, Дюма сравнительно редко далеко отклонялся от истории (хотя и позволял себе вольности с хронологией), вышивая похождения своих героев на ее фоне. Так, в его знаменитой трилогии только фантазия о сыне Людовика Тринадцатого, скрытого за железной маской, всерьез уводит нас от фактических событий.

Радзинский, напротив, в вымыслах не стесняется и о правдоподобии не волнуется. Можно вообразить себе, что Бомарше участвовал (притом, вместе с маркизом де Садом) в интригах вокруг знаменитого «ожерелья королевы», направленных на дискредитацию монархии.

Гораздо труднее поверить, что он (тайком от графа Ферзена[157]!) участвовал и в попытке бегства королевской семьи, закончившейся катастрофой в Варенне.

И уж чем-то совсем невероятным выглядит роль Бонапарта, будто бы узнавшего об этой попытке и ее предотвратившего. Этого преступления на совести корсиканца нет! И навряд ли у него имелись тогда мотивы к подобным действиям: трон ему, надо думать, не рисовался еще и в мечтах, а республиканские убеждения не были у него горячими, – ни тогда, ни потом.

Но если подходить только с точки зрения занимательной фабулы, – эти упреки теряют силу.

В остальном, отметим, что Дюма никогда не употреблял неприличных слов, – а Радзинский пересыпает ими речь своих персонажей.

И не можем одобрить употребления им слов как «стукач» и «психушка» – оные суть черты подсоветской жизни, принадлежат ее местному колориту.

Не станем, наоборот, возражать против применения им формул из русской литературы. Конечно, «народный властитель» восходит ко Блоку; «грядущий хам» – к Мережковскому. Но сходные выражения, в конце концов, могли возникнуть и в беседах французов XVIII века.

Что поставим в большую заслугу писателю – это беспощадное и неумолимое разоблачение «великой революции».

Кое-что в этом плане сделал еще Алданов. Но постсоветскому читателю правда об этом периоде чрезвычайно нужна и полезна: он ведь воспитан на восхвалениях злодеяний данного периода, кои щедро изливали всякие Серебряковы и Виноградовы[158].

Здесь же, устами Казота[159] (которому посвящено стихотворение Лермонтова: «Среди друзей задумчив он сидел»), предсказывается, еще до начала бунта: «И вот во имя Разума, во имя философии, человечности, свободы начнется повальное убийство».

И далее сообщается:

«Поднимаясь на эшафот, жирондист Верньо выкрикнул: “Революция, как Сатурн, пожирает своих детей”».

И многое другое.

О короле и королеве, в целом, «Игры писателей» оставляют скорее симпатичное впечатление (хотя автор говорит о них не сам, а через действующих лиц, и потому порою плохо). Жаль, что общий тон книги остается глубоко циничен: все защитники нормальной, традиционной морали, появляющиеся в ней на сцену, – Шатобриан, Ферзен, – выглядят почему-то дурачками.

Скажу a parte: я несколько лет жил в доме на улице Ламбаль, хранящей имя растерзанной чернью княгини, и там, этажом или двумя ниже жил некий мсье де Казот, – не знаю прямой ли потомок, но уж, наверное, родственник предсказателя Казота, фигурирующего у Радзинского. Шестнадцатый округ Парижа, где я и посейчас живу, хранит много аристократических воспоминаний.

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 7 сентября 2002 г., № 2713–2714, с. 5.

В. Токарева. «О любви и о нас с вами» (Москва, 2010)

Согласно анонсу, Виктория Токарева есть «создатель современной отечественной “женской прозы”».

Во всяком случае, у рассказов и повестей, объединенных в данном сборнике, как правило, есть сюжет, в отличие от бледных очерков, которые сейчас часто заполняют постсоветские толстые журналы.

И у автора есть мысли во многих случаях интересные и значительные. Так, например, в рассказе «Антон, надень ботинки!», где описывается постановка фильма из жизни декабристов, один из персонажей размышляет: «Зачем были декабристы? Чтобы скинуть царя? Чтобы в результате было то, что стояло 70 лет? И то, что теперь…»

И там же, как отступление от имени самой писательницы: