Вечный бой

Алексей в разговоре не участвовал. Ему иногда хотелось высказаться, но он считал себя не вправе вступать в разговор. Разве знает он свое дело? Разве имеет право давать советы другим? Терзаемый невеселыми мыслями, он через несколько дней пошел к Ячменеву.

- Что случилось? - дружелюбно спросил замполит.

- Не могу больше, товарищ подполковник, помогите перевестись в другую часть. Даю вам слово, буду честно работать. Здесь ничего не получится.

- У меня нет авторитета, я не имею морального права проявлять требовательность к подчиненным.

- Мы с тобой на эту тему уже говорили. Мне казалось, ты понял, что именно здесь тебе нужно восстанавливать свое доброе имя. Здесь ты оступился, упал, здесь и поднимись в полный рост. Подчиненные твои знают только то, что ты плохо относился к служебным обязанностям. А все упреки, наказания, суд чести происходили в офицерской среде. Неужели тебе не жалко оставить полк? Здесь началась твоя офицерская биография.

- Не жалко. Кувырком все шло у меня... Что бы я ни сделал, все не получалось. Помните, выговор мне полковник дал и занятие отменил? А я тогда самый лучший за свою службу конспект написал. Но у тебя действительно не было никакого материального обеспечения занятия. Я правду сказал: не нашел прицельные станки, не знал, что они на складе учебных пособий. В училище они в ротах были.

- В училище другое снабжение, в полку невозможно дать каждой роте полный набор приборов для огневой подготовки. Это очень дорого будет стоить. Вот и держат их на складе учебных пособий - когда кому нужно, берут и сдают назад. Теперь-то я это знаю, а тогда не знал... Честное слово.

- Обиделся?

- Чуть не заплакал, когда выговор влепили.

- Ну ладно. Предположим, полковник Кандыбин не разобрался. Почему же ты на весь полк обиделся? Разве можно из-за одного человека обижаться на всех? Кандыбин человек, у него, как у любого, есть недостатки. Может быть, тот день для него был особенно тяжелый. Возможно, он заболел или неприятности случились. Ты знаешь, как нелегко быть командиром полка? Это самая трудная должность в армии. С полковника ведь за каждого из нас спрашивают. Ты где-нибудь нашкодил, а его первого вызывают - "почему?". После случая с твоим Ченцовым Кандыбин отчитывался о дисциплине перед Военным советом. А там держать ответ очень тяжело! Ты о полковнике Кандыбине еще мало знаешь. Не обижаться, а пожалеть его нужно. У него не один седой волос из-за тебя и вашей "капеллы" прибавился. Он на фронте все нервы истрепал. В самых тяжелых боях - с сорок первого и до освобождения Праги - участвовал. Три раза ранен. И после войны перенес страшную трагедию. В сорок восьмом году он служил в Ашхабаде. Во время землетрясения погибли его жена и дочь. Не обижаться, а удивляться нужно, как он держится и не гнется. Служба сейчас для него все: и жизнь, и лекарство.

Ячменев помолчал, остывая, а Шатров - вот уже в который раз за последние дни! - почувствовал мучительный прилив стыда за свои поступки.

- Если бы мы переносили наши личные обиды на службу, что было бы с армией? - сказал Ячменев. - Хочешь, расскажу, как меня однажды обидели. Если я не отрываю вас от дела...

- Не отрываешь. Разговаривать с тобой тоже, между прочим, для меня дело. Так вот, после тяжелого ранения вернулся я на фронт. Был я тогда не политработник, а пулеметчик. Помнишь, дальневосточные фотографии тебе показывал? Я там пулеметным взводом командовал. Прибыл я, значит, после госпиталя на формирование новых частей. Где-то в районе Торопца это было. Народ собрался разный - из окружений, из разбитых частей, из госпиталей. Отдел кадров направил меня в пулеметный батальон. Дали предписание. Долго я ходил по грязи, по траншеям. Комбата искал. Шел сильный дождь. Места там и без дождя болотистые. Все раскисло. На дороге утонуть можно. Наконец нашел землянку командира. Захожу. Сидят в блиндаже двое, в нижних рубашках, видимо офицеры. Как выяснилось позже, чернявый с усами был майор, командир батальона, к которому меня назначили. Другой - капитан - командир отдельного лыжного батальона, формировавшегося по соседству.

Я представился.

"Ты кто?" - спросил майор. "Лейтенант Ячменев", - отвечаю. "Я специальность спрашиваю". - "Командир пулеметного взвода". - "Не треба. Взводные у меня полностью". "Послушай, - говорит вдруг капитан, - отдай мне его". - "Не отдам. Я у тебя миномет третий день прошу - не даешь". "Миномет, - отвечает капитан, - не дам. Давай на станкач его сменяю".