Вечный двигатель смерти

– Она была замкнутой и немногословной, – ответила Юлия. – А появилась у нас в школе, когда ей было тринадцать или четырнадцать. Мы не сразу подружились, потому что она была москвичкой, пришла в школу в середине учебного года, и ее не приняли. Ей нужно было как-то выживать. Все в ней было не так, все не то. И одежда, и волосы, и манера общения. А еще она занималась акробатикой, а ведь это довольно редкий вид спорта для того времени. Вот такая была. Другая. Лучше, как нам казалось. Этим и бесила. Ну, а когда в классе узнали, что ее родители оба какие-то продвинутые, то все. Это было сродни приговору. Папа – кандидат наук, мама знает несколько языков. Голубая кровь какая-то. Елену не принимали и при каждом удобном случае напоминали ей, что она никогда не впишется в коллектив. Знаете, а ведь и я в той травле участвовала. Но она никогда и никому не отвечала. Молча уходила, даже если ей плевали в спину. В лицо-то боялись. Однажды кто-то выбросил ее портфель на проезжую часть, а там мокрый снег, грязища… Она пошла прямо на дорогу, никакие машины не остановились. Ее чуть автобус не переехал, а она портфель подняла и спокойно пошла домой. И в тот момент я как будто бы увидела нас всех со стороны. Себя, ее, остальных ребят. Какие мы твари малолетние. Тупое стадо. Стало жутко, потому что я тоже пинала ее, но чаще словесно. Тогда я решила, что с меня хватит. Подошла к ней на перемене и угостила булочкой. Очень боялась, что она просто уйдет, оставив меня с протянутой рукой. Но она не ушла. С тех пор мы вместе. Сколько же это лет прошло? Почти тридцать! С ума сойти…

Она уже и забыла про свой чай. И я не напомнила. Пусть соберется с мыслями. Судя по всему, она немало знает. Но Юля все качала и качала головой, о чем-то вспоминая, чему-то удивляясь в своих мыслях.

– Елене катастрофически не везло. Представьте только, что ее жизнь однажды резко изменилась. Сначала переезд из столицы в провинцию, потом новая школа, проблемы с одноклассниками. Нет, конечно, я сто раз потом перед ней извинялась, но все равно память же не обнулишь. В институт она не пошла, считала, что он ей не нужен. Ее мать на самом деле знала несколько языков и тоже была репетитором. Когда я у них бывала, то Анна Ильинична прямо при мне начинала разговаривать с Еленой то на английском, то на французском. И та ей тут же отвечала. Признаюсь, я завидовала, ведь это было так круто. Ну вот, Елена решила, что поступит так же, как и мама. Будет давать частные уроки, это, мол, тоже работа. И, надо сказать, она сразу же обросла учениками. А я поступила в институт, теперь вот бухгалтерствую.

– Ваше общение практически не прерывалось?

– Если такое и было, то ненадолго, – объяснила Юлия. – Когда Елена стала встречаться с Копыловым, то мне, конечно, пришлось подвинуться. У меня не было парня, а Елена влюбилась не на шутку. Вика родилась вскоре после их свадьбы. Поторопились они, конечно, ведь встречались всего ничего. У него была квартира, но не было работы. Родители спивались. Но Елена с Копылова глаз не сводила и сразу же согласилась, когда он сделал ей предложение. Жить, она сказала, будем у моих.

– Копылов – это ее муж? Бывший? – спросила я. – Юля, разрешите мне включить диктофон? Уж слишком много новых фактов. Боюсь, не успею записать.

– Включайте, – разрешила Юля. – Серега Копылов учился с нами в одной школе. Мы тут все из одного района. Но в школе между ним и Еленой ничего не было, это я знаю точно. Все проклюнулось потом. Серега, конечно, был красивым парнем. Елена тоже шикарная, да вы и сами по фото видите.

– Да, она очень красивая, – подтвердила я, снова посмотрев на стену, где висела фотография. – И никакого ведь фотошопа, не ошибаюсь?

– Никакого, – твердо произнесла Юля. – Только правильно выставленный свет, но и он тут мало что изменил. Елена и без него была красоткой.

– Итак, Сергей Копылов не подходил Елене по всем параметрам, верно? – напомнила я.

– Так и было, – ответила Юля. – Не знаю, нужна ли вам эта информация, но я поделюсь. Серега выпивал, но если его родители бухали по-черному, то он был подвержен в меньшей мере. Поддавал он практически со школьной скамьи. И родителям Елены это не понравилось. Я стала невольным свидетелем того, как Анна Ильинична позорила Елену, называя ее «недальновидная и глупая профурсетка». Я вот прям запомнила. И все это было при мне. Елена, как обычно бывало, губы сжала и потянула меня на улицу. «Все равно он хороший», – сказала она. Ее было невозможно переубедить. Родителей Елены я побаивалась, несмотря на то, что мне всегда были рады в их доме. Позже я поняла, почему так получилось: я тоже была не чета их дочери. Но они решили, что пусть лучше я, чем никого. Потому что друзей у Елены так и не появилось.

– Обидно было так думать? – Я уселась поудобнее.