Вечный Египет

Кстати, мужество, проявленное французскими учеными во время кампании, ничем не уступает, если не превосходит храбрость наполеоновских войск. Свои работы они нередко проводили в самых опасных условиях. Это были одержимые люди. Художника Вивана Денона, например, когда он сопровождал военную экспедицию на юг Египта, буквально насильно по приказу генерала Дезе вытаскивали из-под обстрела неприятеля и спасали от опасности попасть в плен, настолько он бывал увлечен зарисовкой поразивших его величием и красотой египетских храмов. Правда, его увлеченность разделялась и войсками: когда перед французами предстали храмы Карнака и Луксора, войска без всякого приказа выстроились в боевой порядок и под звуки барабанов и труб отдали салют величественным сооружениям.

Генерал Мену, преемник убитого в Каире генерала Клебера, брошенный в Египте на произвол судьбы бежавшим во Францию Бонапартом, был вынужден подписать акт о капитуляции. Английский командующий генерал Хатчинсон предъявил права на собранные французскими учеными коллекции. Однако ученые во главе с зоологом Жоффруа Сент-Илером заявили, что последуют за своими коллекциями, куда бы их ни увезли. Мену с раздражением информировал победителей, что, «как мне только что сообщили, некоторые наши коллекционеры хотят последовать за своими семенами, минералами, птицами, бабочками и рептилиями, куда бы вы ни отправили корзины с ними. Не знаю, хотят ли они сами быть набитыми как чучела, но могу вас заверить, что, если эта идея им нравится, я не буду им мешать».

Но тут ученые стали угрожать сжечь собранные ими экспонаты, разбросать их в пустыне или утопить в море. Сент-Илер заявил англичанам, что если они хотят прославиться, то могут рассчитывать на долгую память истории, которая не забыла сожжение Александрийской библиотеки. Решимость ученых произвела впечатление на Хатчинсона, но все же венец коллекции — Розеттский камень англичане присвоили, и он до сих пор является гордостью Британского музея, а Шампольон сделал свое гениальное открытие по оставшемуся у французов восковому слепку.

Живой интерес к цивилизации древнего Египта, вызванный в Европе трудами французской экспедиции, привел — как ни парадоксально это звучит — к результатам, с одной стороны, почти катастрофическим для древних памятников страны, а с другой — крайне плодотворным: наши знания об этой древней стране еще более расширялись.

За капитуляцией французов последовал период смуты и неразберихи, пока власть не захватил Мухаммед Али (1769–1849). Новый правитель стремился преобразовать страну на европейский лад. Он всячески поощрял приезд в Египет иностранных специалистов и просто иностранных туристов, многие из которых проявили небескорыстный интерес к египетским древностям. Мухаммед Али щедро раздавал лицензии на проведение раскопок, ничуть не интересуясь, кто, как и с какой целью будет их проводить. Лицензии получали европейские коллекционеры, просто любопытствующие путешественники, а чаще всего профессиональные торговцы древностями. Ограничения на вывоз из страны древностей не было.

Повышенный интерес к египетским памятникам начинают проявлять крупнейшие европейские музеи[18]. Официальные представители европейских стран становятся основными поставщиками древностей для национальных музеев и частных коллекционеров. Вряд ли консул Франции, бывший полковник наполеоновских войск Бернардино Дроветти и консул Англии Генри Солт уделяли столько времени своим основным дипломатическим обязанностям, сколько погоне за обладание древностями. Пользуясь влиянием на Египет своих стран, они могли получить любое количество фирманов — разрешений на раскопки в любом месте Нильской долины. Соперничество между ними достигло такого накала, что им пришлось заключить джентльменское соглашение о разделе долины Нила на «сферы активности».

Примечательна также деятельность в этой области шведско-норвежского генерального консула Джованни Анастази. Это было время неприкрытого грабежа. Нередко соперничавшие партии прибегали к оружию как наиболее убедительному аргументу в споре за обладание вожделенными древностями. Несомненно, что самой колоритной фигурой этой первой эпохи археологических открытий был Джованни Бельцони.