Вечный хранитель

— Отнюдь. В сокровищницу русских царей Десница Господняя не попала. Князь Сергей Долгоруков — хитрая бестия. Он дипломат, и этим все сказано. Уж не знаю, что он подумал, заполучив реликвию в свои руки (думаю, о ее свойствах князь, как и польский королевич, вряд ли мог знать), но Десницу князь оставил себе. А императору Петру II передал лишь ларец с драгоценностями, чем очень обрадовал юного монарха, который постоянно испытывал недостаток в средствах.

— Ну тогда дело упрощается, — уверенно сказал граф. — Нужно всего лишь поехать в Московию и выкупить реликвию у князя Долгорукова. А если не согласится… что ж, на все воля Божья. Тогда мы не будем ограничивать себя только дипломатическими средствами…

— Туда, где сейчас находится князь Долгоруков, нам не добраться. В 1729 году он был вовлечен своим братом князем Алексеем Долгоруковым в заговор и явился одним из деятельных участников в составлении подложной духовной Петра II, по которой русский престол передавался от имени юного императора его обрученной невесте, княжне Екатерине Долгоруковой, дочери князя Алексея. В 1738 году императрица Анна Иоанновна назначила князя Сергея Долгорукова послом в Лондон, но туда он так и не уехал. Родной племянник князя, Иван Долгоруков, измученный тюрьмой и пытками, показал на допросе, что подложную духовную Петра II писал в январе 1730 года именно князь Сергей. Поэтому вместо Лондона он попал в Шлиссельбург и спустя девять месяцев (если я не ошибаюсь, 8 ноября 1739 года) был казнен близ Новгорода вместе с несколькими своими сородичами. Куда девалась реликвия, неизвестно.

— Дьявол! — вскричал раздосадованный граф Сен-Жермен. — Реликвия ускользнула от меня в очередной раз! Просто мистика какая-то. Придется мне ехать в Московию… или Руссию, как ее теперь называют. Не хотелось бы, но… что делать? Вы там не справитесь, потому что плохо знаете русский язык и обычаи московитов.

— Но я могу быть вам полезен в качестве, скажем, телохранителя…

— Нет уж, увольте. О своем теле я привык заботиться сам. У вас будет другое, тоже очень важное поручение. Слушайте внимательно…

Они заговорили шепотом, низко нагнувшись над столом. Грум дядюшки Мало, юркий и шустрый, как белка, мальчишка с лицом в россыпях мелких веснушек, разочарованно скривился. Он забрался на крышу таверны, которая тоже называлась «Ржавый якорь» и принадлежала его хозяину, и, скрытый от чужих глаз пышной и густой кронй дуба, достававшей почти до дымоходной трубы, внимательно слушал разговор графа и англичанина.

Его совершенно не смущало то обстоятельство, что собеседники жонглировали иностранными языками; большей частью они разговаривали на английском, но иногда переходили на голландский и немецкий. Наверное, и граф Сен-Жермен, и сэр Артур Мюррей очень удивились бы тому факту, что мальчишка знает несколько языков и может писать и читать.

Глава 3

Отец возвратился домой, как по заказу — на следующий день после убийства неизвестного. Глеб долго колебался, звонить ему, чтобы рассказать о происшествии и фотографии, или нет, но в итоге все же счел благоразумным промолчать. Его мучили сомнения.

Во-первых, он все еще был под впечатлением увиденного. Во-вторых, у них в роду не было никаких Глафир. А в-третьих, отец чересчур ответственно относился к своему положению в достаточно узком и закрытом для посторонних мирке консультантов и экспертов по древностям, чтобы все бросить, наплевав на договор с «Сотбис», и мчаться, сломя голову, в какую-то Тмутаракань, дабы принять последний вздох от никому неведомой бабы Глаши. Бред!

С генеалогией своего рода Глеб разобрался, еще будучи студентом. А потому знал, что отец и он являются последней ветвью не очень кудрявого генеалогического древа клана потомственных кладоискателей Тихомировых. Кого-то похоронили в Первую империалистическую, кто-то сгинул в Гулаге, две большие и зажиточные семьи советская власть раскулачила и отправила в Сибирь, но туда они не доехали, умерли по дороге — замерзли, так как дело было зимой, а им не разрешили взять теплую одежду, остальных добил голод и Отечественная война.

Спасся от неминуемой гибели только дед Данила, которому каким-то чудом удалось обмануть даже вездесущих палачей НКВД. Может, потому, что по жизни он был великим конспиратором.

Но нигде, ни в каких документах Глеб не встречал имени Глафира. Мало того, о ней ничего не говорили ни дед, ни отец.

Это было, по меньшей мере, странно и удивительно — хотя бы потому, что от него старшие Тихомировы ничего не таили, и Глебу были известны мельчайшие подробности из их интересной, увлекательной и очень опасной жизни подпольных кладоискателей. Именно опасной, потому что в СССР за это незаконное занятие давали большие сроки тюремного заключения с конфискацией имущества. А Тихомировы ни разу не прокололись.