Вечный колокол

Но ни отец, ни женщины, с которыми он говорил на следующее утро, не видели его брони. Отец сходил с ним в сарай, где хранил доспехи, оставшиеся без хозяев, но и там они ничего не нашли. Получалось, с тех пор, как он ее снял, никто вообще ее не видел! Не могли же ее, в самом деле, украсть! Это было бессмысленно. Во-первых, любой, кто наденет броню на себя, тут же будет изобличен как вор. А во-вторых, Млад никогда в жизни не слышал, чтоб у воина кто-то посмел украсть доспех. Они не запирали дверей и не сильно присматривали за своими вещами: никому и в голову не могло прийти опасаться воров!

На третий день Ширяй поднялся на ноги, и они с Младом сложили недалеко от стены погребальный костер - маленький настолько, что никто не догадался, чем они заняты.

- Ландскнехта я теперь не смогу убить… - вздохнул Ширяй, неловко ковыряя ложкой застывшую на морозе кутью.

- Знаешь, в мести как таковой смысла очень мало, - ответил Млад, - тем более в прямой мести. Ландскнехт - воин, как и мы. Он виноват в том, что убивает нас, ровно столько же, сколько ты виноват в том, что убиваешь их.

- Не столько же. Я свою землю защищаю, а он за деньги воюет!

- Это не его вина, это его ремесло. Как у наших дружинников.

- Все равно… - Ширяй опустил голову. - Я к однорукому кудеснику поеду. Он теперь меня послушает, как ты считаешь?

- Наверное, - пожал плечами Млад: ну что он еще мог ответить Ширяю?

Шутки богов… Причудливые нити судеб, связавшие жизнь мальчика с жизнью однорукого старца узлом подобия.

- Ладно, Мстиславич… - Ширяй поморщился. - Давай веселиться… На тризне положено веселиться…

Глава 8. Вернигора

Волот проснулся в темноте: ему почудился звук за дверью. Или не за дверью, а в покоях под его спальней или за стеной, где спал дядька… Более всего звук напоминал крик ворона - «крра-крра», зловещий и знаменующий беду. Он не знал, во сне слышал этот звук или наяву, но сжал кулаки и сел на постели: он не дитя, чтоб прятаться от ночных страхов под одеялом.

Но страх от этого не отступил - князю показалось, что в спальне он не один. Глаза почему-то не привыкали к темноте, хотя за окном лежал снег и арки окон серебрились тихим светом.

- Кто здесь? - спросил Волот громко, но звук собственного голоса напугал его еще сильней - словно он выдал себя.

Легкий ветер коснулся его лица, и он отпрянул, выставляя вперед руки, словно хотел оттолкнуть то, что приблизилось к нему из тьмы.

Доктор Велезар говорил, призраки не приходят к людям, если эти люди - не шаманы и не волхвы. Но Волот не мог с ним согласиться - пусть никто и не верил в то, что он узнал Белояра.

А потом раздался стук в окно… Волот бы поклялся: ему не послышалось! Только снаружи никто не мог постучать в его окно на высоте шести саженей…

Цепенея от ужаса, Волот поднялся на ноги - он не дитя… Он князь, воин, он мужчина… Не пристало мужчине дрожать от страха в собственной спальне.

Безвыходность…

Ощущение того, что он заперт в клетке, сдавило грудь, - невыносимое ощущение! От него хотелось избавиться немедленно, сейчас же, любой ценой! Оно было намного сильней, чем тогда, в теремке по пути из Пскова. Оно было столь невозможным, что живот задрожал от напряжения и сами собой сжались кулаки. Вырваться!

Он хотел бежать - и не смел сдвинуться с места. Это был не страх перед призраками, наводнившими спальню и кружившими за окнами. Страх смерти сковал Волота с головы до ног, и призраки не желали ему зла - они звали его к себе и не сомневались: он пойдет на их зов; они не понимали, почему он не хочет умирать. Наверное, мертвые действительно забывают о том, как были живыми… Наверное, мертвые никогда не стоят на стороне живых…

Они не собирались тащить его к себе силой, нет. Смерть и без их помощи подбиралась к нему, и ощущение безвыходности было первым ее предвестником. И все вокруг словно шептало: не бойся, это не страшно. Не бойся, иди навстречу…

Безвыходность…

Безвыходность гнала его прочь из спальни, прочь из терема - во двор, на берег Волхова, в снега, покрывшие лес вокруг, - прочь! Туда, где сырой ветер бросит на лицо волосы, слипшиеся от пота, где ночной холод остудит горящее лицо, где темнота перестанет быть непроглядной, где он вдохнет полной грудью, как не смеет вдохнуть сейчас - силится и не смеет!

На лестнице послышался шум, отчетливый шум, - словно кто-то бредет в темноте, ударяясь о каждый угол, спотыкается, но поднимается все выше и выше… Волот не сомневался в эту минуту, что это сама смерть идет за ним и у него осталось несколько мгновений, чтоб вырваться за дверь и не попасть ей в лапы: здесь, в спальне, она непременно его найдет!