Вечный любовник

— И то и другое. Я специалист по реабилитации детей, страдающих аутизмом.

— Почему ты стала там работать?

— Это обязательно?

— Что?

— Весь этот разговор — «давай сделаем вид, что хотим узнать друг друга получше».

Он нахмурился и откинулся на стуле. Официантка как раз принесла и поставила на стол огромную тарелку начос.

И наклонилась к нему:

— Ш-ш-ш… Только чтоб — никому. Я взяла их из другого заказа. Там подождут, а вы так, на вид, голодны…

Гал кивнул, улыбнулся, но не выразил интереса.

Он все-таки очень вежлив, подумала Мэри. За все время, что сидел с ней за столиком, он, казалось, совсем не замечал других женщин.

Гал предложил ей поделиться едой. Она покачала головой, и он отправил в рот один начос.

— Не удивлен, что беседы тебя раздражают, — сказал он.

— Почему?

— Ты через многое прошла.

— Что тебе рассказала обо мне Белла? — нахмурилась она.

— Не так уж много.

— Так откуда тебе известно, что я через что-то прошла?

— Твои глаза сказали.

Черт! Да он еще и умен. Целый арсенал достоинств.

— Не хотел бы тебя лишний раз расстраивать, — быстро произнес он, уплетая начос. — Мне все равно, раздражает тебя это или нет. Я хочу знать, что заинтересовало тебя в такой работе, и ты мне скажешь.

— Ты слишком высокого о себе мнения!

— Удивила! — Он слегка улыбнулся. — А ты избегаешь вопроса. Почему ты стала там работать?

Ответ крылся в борьбе ее матери с мышечной дистрофией. Мэри видела, через что прошла ее мама, и захотела помочь другим людям с ограниченными способностями. Возможно, так она пыталась оправдаться в том, что была здорова, когда жизнь ее матери оказалась под угрозой.

А потом и у самой Мэри возникли серьезные проблемы.

Забавно: когда ей поставили диагноз, первое, о чем она подумала, — это несправедливо. Она наблюдала, как угасает ее мать, страдала вместе с ней — так для чего, ради Вселенной, нужно, чтобы Мэри тоже прошла через ту же болезнь, те же муки, свидетельницей которых она уже была? Тогда она поняла, что нет предела человеческим страданиям, нет такой черты, переступив которую раз ты окажешься в безопасности и с тобой ничего уже не случится.

— Я всегда мечтала заниматься только этим, — вызывающе сказала она.

— Тогда почему же бросила?

— Жизнь все изменила.

К счастью, он не стал вникать.

— Тебе нравится работать с детьми-инвалидами?

— Они не… не инвалиды.

— Прости, — сказал он, явно и вправду подразумевая это.

Его голос прозвучал настолько искренне, что это ее тронуло, как ни один комплимент, ни одна улыбка.

— Они просто другие. Они иначе воспринимают мир. Норма — это некая усредненность. Но не единственная форма существования, есть и другие формы…

Она замолчала, заметив, что он прикрыл глаза.

— Тебе скучно?

Глаза его медленно открылись.

— Мне нравится, когда ты говоришь.

У Мэри перехватило дыхание. Его глаза мерцали, словно неон.

Наверняка контактные линзы. У людей не бывает глаз такого цвета — морской волны.

— И отклонения от нормы тебя не пугают? — прошептал он.

— Нет.

— Хорошо.

Она вдруг поняла, что почему-то улыбается ему.

— Я оказался прав, — сказал он совсем тихо.

— Насчет чего?

— У тебя прекрасная улыбка.

Мэри отвернулась.

— Я что-то не то сказал?

— Давай-ка без комплиментов. По мне, уж лучше просто беседа.

— Я не льстивый, а честный. Спроси моих братьев. Я всегда говорю то, что думаю.

Так он не один? Боже! Ну и семейка, должно быть!

— Сколько у тебя братьев?

— Сейчас — пять. Одного мы потеряли. — Он сделал глоток воды, словно чтобы не смотреть ей в глаза.

— Извини, — тихо произнесла она.

— Ничего. Просто рана еще свежа. Чертовски я по нему скучаю.

Официантка принесла полный поднос. Поставив тарелки и салат для Мэри на стол, она помедлила, но Гал вежливо поблагодарил ее, дав понять, что она может идти.

Первым делом он принялся за курицу под соусом альфредо. Зарылся вилкой в фетучини, намотал и отправил в рот. Медленно пожевал, потом добавил соли. Далее попробовал бифштекс, слегка посыпав перцем. Настал черед чизбургера. Он уже поднес его ко рту, но вдруг нахмурился и положил обратно. С помощью вилки и ножа откромсал кусочек.

Он принимал пищу как настоящий джентльмен. С утонченными манерами.

Вдруг он посмотрел на нее.

— Что-то не так?

— Прости, я… — Она поковырялась в своем салате, а потом снова стала наблюдать за ним.

— Вот, теперь ты все время пялишься на меня. Я покраснею от смущения, — напевно протянул он.

— Прости.

— Не за что: мне же ведь это нравится.

Ее тело ожило, по коже пробежала легкая дрожь… И тут Мэри уронила на колени гренку, проявив тем самым свойственную ей грациозность.

— Так на что ты смотришь? — спросил он.

Салфеткой она убрала еду с одежды.

— Твои манеры за столом впечатляют.

— Еду нужно смаковать.

Она задумалась, чем еще он может вот так же наслаждаться? Медленно. Методично. Господи, можно себе представить, что у него за сексуальная жизнь. В постели он, наверное, неотразим. Мускулистое тело, загорелая кожа, длинные, узкие пальцы…

У Мэри пересохло в горле, она сделала глоток воды.

— Ты всегда так много… ешь?

— Вообще-то на голодный желудок я стараюсь есть по чуть-чуть.

Он снова посыпал солью фетучини.